Том 7, № 4 (2021)

8 октября 2021 года состоялась организованная Самарским университетом и Союзом криминалистов и криминологов Международная научно-практическая конференция «25-летие Уголовного кодекса Российской Федерации: актуальные проблемы кодификации и правоприменения». Этот уголовный закон был принят на рубеже веков, в условиях коренных трансформаций экономических, политических и социальных отношений Соответственно, несет на себе печать этого весьма сложного и противоречивого времени, отразившего кардинальные сдвиги и преобразования в различных сферах российского общества. В течение четверти века Уголовный кодекс Российской Федерации демонстрирует кардинальную изменчивость российского уголовного законодательства, даже снискал упреки в его бессистемности, нестабильности, рассогласованности. В то же время настоящий Кодекс последовательно обеспечивает дифференцированные подходы к противодействию преступности: усиления репрессии в отношении лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления, и ослабления репрессии, вплоть до полного неприменения, в отношении лиц, впервые совершивших преступления небольшой и средней тяжести. Конференция была проведена в Юридическом институте Самарского университета с учетом санитарно-эпидемиологической обстановки в очно-заочном формате. Инициатором и модератором конференции выступила заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Самарского университета, доктор юридических наук, профессор Кленова Татьяна Владимировна.

В действующем уголовном законодательстве не сформирована устойчивая система понятийного аппарата для целей уголовной ответственности за преступления, выраженные в подлоге документа или сопряженные с ним. И не задано ни иерархическое, ни линейное построение этих преступлений, как если бы исключалось их сопоставление по объекту посягательства и другим элементам и признакам состава преступления. Автор статьи, выделив совокупность преступлений, относящихся к подлогу документа, предпринял попытку их классификации по разным основаниям, исходя из реального содержания норм действующего уголовного законодательства. В статье сделан вывод о существовании общего для рассматриваемых преступлений объекта посягательства, которым являются общественные отношения, возникающие в связи с установленным порядком легального оборота документов. Для дифференциации уголовной ответственности предложено различать общий и специальный составы подлога документа, прежде всего в зависимости от источника происхождения подделываемого документа и способности документа закреплять различные юридически значимые факты. Автор заключает, что следует исключить использование в уголовном законодательстве синонимичных терминов «фальсификация», «подделка», «подлог» для определения общего правового деяния. Предпочтительно применять словосочетание «подлог документа» как обособленное, самостоятельное и семантически наиболее полно отражающее сущность таких преступлений.

В статье выделены и охарактеризованы две тенденции развития Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации: стабилизация и изменчивость (динамизм). По мнению автора статьи, первая тенденция подтверждается тем, что на протяжении двадцати пяти лет действия отечественного кодифицированного уголовного закона законодатель не изменил число и заглавия разделов и глав его Особенной части. Сохранение основного «каркаса» Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации является положительной тенденцией. Пока не выработана единая концепция реформирования уголовного законодательства, изменение структуры Особенной части с преображением укрупненных структурных (разделов и глав) может совершенно разрушить и без того хрупкую систему уголовного закона. Вторая тенденция – изменчивость (динамизм) Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации выражается в непрекращающейся коррекции содержания и числа ее статей. Внесение изменений в период действия Кодекса является нормой, если это не нарушает его системы и концепции. Хаотичные и научно необоснованные трансформации Особенной части влекут проблемы в регулировании общественных отношений, сложности при применении статей. Изменения необходимы, но они должны отвечать общей концепции уголовного закона и быть научно обоснованными.

В статье представлен анализ направлений современной уголовно-правовой политики с позиции теории уголовно-правовых запретов. Автор статьи рассматривает криминализацию как процесс и результат формирования уголовно-правового запрета в уголовном законе. На примере ст. 2007 УК РФ исследуется применение критериев криминализации в законотворческом процессе. Особое внимание уделено вопросу о концепции уголовного закона, ее связи с процессом легализации уголовно-правовых запретов. Обосновано положение, что рост числа уголовно-правовых запретов не имеет положительных социально значимых последствий. Автор статьи приходит к выводу, что использование ресурса уголовного закона должно соотноситься с современной картиной социального мира, а также соответствовать базовым человеческим ценностям, основной из которых является справедливость. В противном случае задачи, возлагаемые на уголовный закон, решены не будут.

Статья посвящена 25-летию Уголовного кодекса Российской Федерации, особенностям его создания и итогам кодификации. В статье с использованием исторического метода рассматриваются особенности кодификационного процесса, его циклы. Автор статьи обосновывает вывод о декодификации действующего российского уголовного законодательства и моделирует направления уголовно-правового регулирования. Особое внимание уделено проблеме концептуальной определенности кодифицированного и текущего уголовно-правового регулирования. Сделан вывод о необходимости в разумных пределах формализовать судейское усмотрение. Автор статьи заключает, что 25-летний юбилей УК РФ – это серьезный повод для обсуждения не замещения уголовного закона судебными позициями и другими источниками уголовно-правовых норм, а стабилизации уголовно-правового регулирования и укрепления режима законности.

За 25 лет действия Уголовного кодекса Российской Федерации в доктрине не сформировалось разделяемое большинством исследователей понимание такой базовой категории института обстоятельств, исключающих преступность деяния, как основание признания допустимым причинение вреда в соответствующих обстоятельствах, и не определено, какое из указанных в ст. 14 настоящего Кодекса свойств преступления отсутствует в деяниях, причинивших вред, при обстоятельствах, исключающих преступность деяния. В связи с этим цель исследования состоит в определении тех социальных оснований, причинение вреда при которых социум считает допустимым, а также юридического основания – отсутствия свойства преступления в деянии, причинившем вред в условиях законодательно установленной ситуации. В статье доказывается, что общим социальным основанием допустимости причинения вреда при отражении общественно опасного посягательства, устранения иных угроз выступает вынужденность, крайность применения вредоносного способа, невозможность без причинения вреда разрешить социальные конфликты и противоречия. Подчеркивается, что причинение вреда при отражении посягательства в ситуациях необходимой обороны, устранении опасности в крайней необходимости и др. не может оцениваться как общественно полезное. Обосновывается, что для каждого из обстоятельств, указанных в нормах гл. 8 Уголовного кодекса Российской Федерации, имеется свое социальное основание (причина), в силу которого социум допускает причинение вреда. Например, социальная основа допустимости причинения вреда при защите (обороне) коренится в естественном праве человека защищаться и объективной невозможности государства в полной мере обеспечить безопасность любого человека; социальная допустимость причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, определяется необходимостью реализации принципа неотвратимости ответственности за совершенное преступление. С юридической позиции автор статьи заключает, что в нормах об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, закреплены исключения из общих запретов, установленных в нормах Особенной части уголовного закона. Законодатель «не наделил» свойством противоправности осознанно совершаемое деяние, причиняющее вред при любом из обстоятельств, исключающих преступность деяния, даже когда оно общественно опасно.

В статье исследуются публичные и частные начала в уголовном праве. Авторы статьи разделяют публичные и частные начала без соответствующего противопоставления отраслей права и заключают, что взаимовлияние публичных и частных начал присуще всем без исключения отраслям российского права. Для уголовного права, публичный характер которого не оспаривается, этот вывод подтверждается ссылкой на ст. 76 УК РФ, в которой, по мнению авторов исследования, прямо проявляется влияние Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (гл. 141 ГПК РФ) и Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (гл. 15 АПК РФ), регламентирующих разрешение споров мирным путем. Также в статье выявлена связь частных и публичных начал уголовного права и арбитражного процессуального права в связи с применением арбитражными судами п. 1 ч. 1 ст. 161 АПК РФ, регламентирующего обязанность арбитражного суда при поступлении заявления о фальсификации доказательств разъяснить субъекту уголовно-правовые последствия такого заявления, и ч. 4 ст. 1881 «Частные определения» АПК РФ, которая фактически возлагает на арбитражные суды обязанность квалификации преступления.

В статье предложено научное обоснование нормы ст. 80/1 Уголовного кодекса Российской Федерации, исследованы некоторые проблемы, возникающие при освобождении осужденного от наказания в связи с изменением обстановки, определены пути их решения. Отстаивается мнение, что изменение общественной опасности лица невозможно оценивать без взаимосвязи с совершенным преступлением. Также утверждается, что категория совершенного преступления, а также установление факта: совершено ли преступление впервые, или нет, – никак не связаны с изменением обстановки и не могут сами по себе влиять на отпадение общественной опасности преступления или лица, его совершившего. Автор статьи обосновывает вывод, что изменение обстановки необходимо связать лишь с утратой общественной опасности совершенного ранее преступления.

В статье проблематизируется статус отечественной криминологии осужденных в исследовательском и практическом контекстах, отражены особенности развития данной дисциплины в странах – ее основателях. Говорится о наличии в России разнообразного опыта участия бывших осужденных в изучении и реформировании института тюрьмы. Высказывается предположение о том, что обобщение практик участия осужденных и бывших осужденных в изучении и реформировании исправительных учреждений России будет способствовать институционализации криминологии осужденных в российском дискурсе. При определении методов исследований для целей криминологии осужденных сделан акцент на качественные исследования. Рассматриваются возможности автоэтнографического подхода в изучении исправительных учреждений с включением в данный процесс самих осужденных и бывших осужденных как акторов. Проблематизируется возможность и необходимость обсуждения нормативных оснований участия осужденных и бывших осужденных в образовательной и исследовательской деятельности.

В статье осуществляется догматический анализ категории «судебный прецедент» как одного из видов формального источника права. Определяются значение и основные разновидности юридического прецедента. Конструкция судебного прецедента рассматривается через призму его развития в английском праве (common law и law of equity), анализируются содержательные особенности принципа stare decisis как фундаментальной основы обязательности применения судебного прецедента на практике. Предлагается универсальное определение судебного прецедента на основе анализа его сущностных признаков. Автор рассматривает категории ratio decidendi и obiter dictum в рамках структуры судебного прецедента и анализирует особенности их выявления. В статье произведено логическое соотношение судебного решения, судебной практики и судебного прецедента, рассмотрены основные виды судебного прецедента (обязательные, убеждающие, отвергнутые), их содержательные особенности и регулятивное значение. Производится сопоставление прецедента de jure и прецедента de facto, устанавливается значение прецедента толкования права в соотношении с конструкцией «правовая позиция высшего суда». Делается вывод о формировании российской доктрины судебного прецедента как на уровне общей теории права, так и в отраслях российского права.

Статья посвящена определению природы правоотношений, складывающихся при заключении публичных договоров. Автор исследует указанные правоотношения и выявляет абсолютные и относительные правоотношения, которые возникают при заключении публичных договоров. Определяются значение и правовые последствия обязанности по их заключению. Критически оцениваются высказанные в науке суждения, в соответствии с которыми до начала процедуры заключения публичного договора между лицом, осуществляющим предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, и другой стороной складывается «абсолютное обязательство». Признается неприемлемость идеи о том, что обязанности заключить публичный договор у указанного выше лица вообще не существует, а действие ст. 426 ГК должно быть квалифицировано как рефлексивное действие права. Доказывается, что обязательственное отношение, безусловно, возникает в рамках конструкции публичного договора, но не с момента возникновения обязанности по его заключению, а с момента наступления особого юридического факта – обращения конкретного потребителя.

В статье авторы рассматривают последнее подзаконное регулирование института сетевой формы реализации образовательных программ в системе высшего образования России. Несмотря на состоявшееся появление нормативной определенности по целому ряду вопросов, по-прежнему остается достаточно двусмысленных положений. Благодаря настоящему исследованию выявлены и прокомментированы ключевые из них. Популярность в среде университетов сетевой формы по-прежнему остается сравнительно невысокой. Авторы систематизировали несколько актуальных причин для заключения вузами договоров о сетевой форме. Качественные изменения в популярности сетевой формы могут произойти как благодаря новым государственным программам («Приоритет-2030»), так и состоявшемуся обновлению программ развития для ведущих российских университетов (например, СПбГУ). Отдельным вопросом является предлагаемая на подзаконном уровне примерная форма договора о сетевой форме. Правовая природа такого соглашения видится авторам, несомненно, административной. Но заключение договора сопровождается рядом рассмотренных в статье нюансов, которые необходимо иметь в виду вузам. В завершение исследования авторы выделили первоочередные вопросы для продолжения придания сетевой форме ожидаемой нормативной определенности.

В данной статье анализируется деятельность органов внутренних дел в сфере раскрытия и расследования преступлений, связанных с нарушением Правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, акцентируется внимание на специфике подготовки к проведению следственного действия – осмотра места дорожно-транспортного происшествия как одного из основных следственных действий, а также утверждается о важности действий следователя, связанных с обнаружением и фиксацией вещественной и дорожной обстановки на месте дорожно-транспортного происшествия. В статье подчеркивается: методика документирования преступлений, совершенных в сфере безопасности движения и эксплуатации транспорта, характеризуется своей особенностью в связи с тем, что уже с момента поступления сообщения о таких фактах важное значение имеют квалифицированные, своевременные и грамотные действия следователя, связанные с обнаружением и фиксацией вещественной и дорожной обстановки на месте дорожно-транспортного происшествия, а также изъятием материальных объектов и следов, в связи с тем что они подвергаются изменению в течение короткого временного промежутка. Осмотр места дорожно-транспортного происшествия представляется в виде следственного действия, сущность которого заключается в непосредственном восприятии лицом, его производящим, материальной обстановки, отобразившейся на дороге и прилегающих к ней элементах (объектах) в результате дорожно-транспортного происшествия, в целях обнаружения, фиксации и изъятия материальных следов и обстоятельств, дающих возможность впоследствии воссоздать механизм произошедшего события, а также иные обстоятельства происшествия, которые необходимо установить в целях решения задач уголовно-процессуального производства.

В статье рассматриваются квалифицированные виды доведения до самоубийства, предусмотренные п. «а» ч. 2 ст. 110 УК РФ. Автор статьи признает, что толкование соответствующих признаков состава доведения до самоубийства в научной литературе и практической деятельности не бесспорно, и предлагает научно обоснованные рекомендации по их определению в целях единообразного применения при квалификации преступлений. Применительно к квалифицированному составу доведения до самоубийства, совершенного в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, признак «беспомощное состояние» рекомендуется толковать в более узком смысловом значении, чем это предусмотрено для целей составов убийства (ч. 2 ст. 105) и изнасилования (ч. 1 ст. 131) УК РФ. В статье обоснован вывод, что к беспомощному состоянию потерпевшего в смысле ст. 110 УК РФ нельзя относить, например, бессознательное состояние; малолетний возраст; состояние психического расстройства лица, лишающего его способности правильно воспринимать происходящее.