Legal relations arising when concluding public agreements: types and legal nature

Full Text

Рыночная модель экономики, формирующаяся в нашей стране, предполагает свободное перемещение товаров, результатов работ и услуг, что также предусматривает предоставление широких прав потребителям этих товаров, результатов работ и услуг. При этом на профессиональных участников возникающих в гражданском обороте правоотношений возлагаются определенные обязанности, вызванные необходимостью обеспечить свободный и равный доступ потребителей к имущественным благам, а также соблюсти баланс интересов сторон, участвующих в указанных правоотношениях. Несмотря на повсеместное распространение этих общественных отношений и их правовых форм, в научном сообществе до сих пор не сложился консенсус относительно природы правоотношений, складывающихся до и в процессе заключения публичных договоров. Да и сам законодатель допускает такие формулировки, которые не способствуют правильному восприятию соответствующих законодательных положений. В связи с изложенным тема настоящей статьи представляется актуальной. Проблемы публичного договора исследовалась многими российскими учеными – В. А. Беловым, В. В. Богдан, М. И. Брагинским, В. В. Витрянским, Ю. Л. Ершовым, А. О. Рыбаловым, А. Е. Шерстобитовым и др. Целью настоящей статьи стало выявление комплекса правоотношений, складывающихся до и в процессе заключения публичных договоров, момента их возникновения и природы этих правоотношений. Рассматривая проблему публичных договоров, исследователи обнаруживали правоотношения с одним лицом на обязанной стороне и неопределенным числом лиц на управомоченной стороне, в связи с чем некоторые авторы видели в этом явлении даже абсолютное обязательство [1, с. 649]. Другие исследователи вообще отрицают наличие правоотношения между лицом, осуществляющим предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, и лицом, нуждающимся в его товарах, работах, услугах, до начала процедуры заключения договора [2, с. 204]. Также можно встретить мнение, что юридические возможности всякого и каждого требовать заключения публичного договора являются не субъективным правом, а рефлексивным действием права [3, с. 406]. В соответствии с легальным определением публичным признается договор, «заключенный лицом, осуществляющим предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность и устанавливающий его обязанности по продаже товаров, выполнении работ либо оказания услуг… в отношении каждого, кто к нему обратится…» (п. 1 ст. 426 ГК). В указанном легальном определении публичного договора О. С. Левченко выявила целый комплекс правоотношений, последовательно сменяющих друг друга. Следует согласиться с О. С. Левченко в том, что с публичным договором связан комплекс правоотношений, одни из которых сменяются другими и образуют соответствующие стадии развития единого процесса: 1) стадия до начала процедуры заключения публичного договора; 2) стадия процедуры заключения договора; 3) стадия исполнения договора [4, абз. 13]. Необходимо только заметить, что ввиду сложности комплекса рассматриваемых правоотношений необходимо стремиться к максимальной точности употребляемых терминов. Исследование этого комплекса будет существенно затрудняться, если будут употребляться выражения типа «правоотношения, вытекающие из конкретного договорного обязательства» [4, абз. 7]. Обязательство уже само по себе является относительным правоотношением, а потому представить, какие правоотношения могут из него «вытекать». Можно структурировать договорное обязательство, выделить входящие в его структуру элементы [5, с. 265–288] вплоть до элементарных правоотношений (обязательств) [6, с. 21]. Но при этом вряд ли уместно будет говорить о «правоотношениях, вытекающих из конкретного договорного обязательства». Проблема определения правовой природы правоотношений, существующих до начала процедуры заключения публичного договора, и содержания этих правоотношений нуждается в разрешении на теоретической и методологической базе, которая в науке гражданского права к настоящему времени в принципе существует. Определение публичного договора, которое формулируется в п. 1 ст. 426 ГК,. необходимо осмыслить прежде всего с учетом того, что в теории права выделяются дефинитивные нормы, закрепляющие признаки соответствующих правовых категорий [7, с. 71]. В продолжение этой мысли С. С. Алексеева – классика отечественной юриспруденции – А. В. Мицкевич пишет, что «дефинитивные нормы не формулируют деталей правового регулирования, но они подлежат учету при применении любых соответствующих им правовых норм права…» [8, с. 228]. Опыт гражданского законотворчества свидетельствует об ином: легальные определения понятий содержат в себе четко определяемые правовые нормы, закрепляемые текстуально и логически. Поэтому, когда в определении публичного договора указывается на то, что такой договор устанавливает обязанности лица, осуществляющего предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, по продаже товаров, выполнению работ, оказанию услуг, которые (продажу товаров, выполнение работ, оказание услуг) это лицо должно осуществлять в отношении каждого, кто к нему обратится, то здесь закрепляется и юридическая обязанность указанного лица осуществлять такую деятельность в отношении каждого и субъективное право каждого, которое корреспондирует указанной обязанности. В пункте 1 ст. 426 ГК содержатся и другие правовые нормы. Слова «должно осуществлять в отношении каждого» (п. 1 ст. 426 ГК) нуждаются в профессиональной интерпретации. Надо учитывать связь этих слов со словами «лицо, осуществляющее предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность». Эта связь дает основание утверждать, что обязанность, выраженная словами «должно осуществлять», имеет место только тогда, когда соответствующее лицо начало и еще не прекратило соответствующую деятельность. Поэтому прав А. О. Рыбалов, который утверждает, что «указание ст. 426 ГК не является тем юридическим фактом, на основании которого возникает правоотношение… [2, с. 204]. «Указание» юридическим фактом действительно не является, а вот осуществление соответствующей деятельности – является. И для существования указанной обязанности юридическое значение имеет не только само по себе осуществление лицом деятельности, но и объём и прочие параметры его деятельности. Лицо не может быть понуждено расширять производственные мощности, увеличивать число наемных работников, расширять временные рамки своей деятельности. Но в пределах обычной своей деятельности оно несет обязанность, о которой идет речь. Но в п. 2 ст. 426 ГК логически закрепляется еще одна правовая норма, которая обнаруживается при помощи вывода от последующего правового явления к предыдущему: раз лицо обязано осуществлять продажу товаров, выполнение работ, оказание услуг в отношении каждого (последующее правовое явление), то оно должно заключать соответствующие договоры с каждым (предыдущее правовое явление). Группа авторов доказывает, что это – полноценные правовые нормы [9, с. 228–266]. Для В. А. Белова – это лишь «логическое преобразование данной нормы» [3, с. 326], а еще – пример «рефлексивного действия права». По В. А. Белову, выражение законодателя «лицо…должно осуществлять» не значит, что, несомненно, обязано. Довольно категорично он высказался и о праве потребителя: «Ни о каком «субъективном праве всякого и каждого требовать заключения договора» не может быть и речи» [3, с. 327]. Но «рефлексивное действие права» – это те последствия действия права, которые наступают после урегулирования общественных отношений, а потому не охватываемые понятием правового регулирования. В. А. Белов увидел рефлексивное действие права в формулировке «лицо должно», которая текстуально закрепляет обязанность, а логически закрепляет корреспондирующее ей субъективное право, а потому не может быть выведена за пределы правового регулирования. Таким образом, следует прийти к выводу о наличии на стороне лица, осуществляющего предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, обязанности заключать договоры, соответствующие характеру деятельности этого лица, с каждым обратившимся, а на другой стороне – субъективного права, корреспондирующего указанной обязанности. Соответственно, существует и правоотношение, содержание которого составляют указанные обязанность и право. Задача заключается в том, чтобы дать этому правоотношению адекватную гражданско-правовую квалификацию. Ю. А. Ершов совершенно правильно называет это правоотношение абсолютным [1, с. 649], поскольку в нем обязанности конкретного лица корреспондирует право всех и каждого на заключение публичного договора. Но нельзя согласиться с Ю. А. Ершовым в том, что «это правоотношение имеет скорее обязательственный характер (отвечая иным признакам обязательства)…» [1, с. 649]. Указанное правоотношение не может быть признано обязательством по той причине, что само по себе право всех и каждого на заключение договора не может превратиться в требование и не может защищаться в суде: в требование будут превращаться и защищаться в суде права конкретных лиц, которые возникнут позднее на основании соответствующих юридических фактов. Рассматриваемое же здесь правоотношение есть лишь предпосылка конкретных правоотношений, которые возникнут позднее. Только эти правоотношения и можно будет квалифицировать как обязательства. Что касается рассматриваемого здесь абсолютного правоотношения, то оно должно быть признано проявлением правоспособности, но не той абстрактной правоспособности, о которой речь идет в ст. 17 и 18 ГК и которая у всех одинакова, а динамической правоспособности, о которой писал М. М. Агарков: «Гражданская правоспособность для каждого данного лица в каждый определенный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами» [5, с. 285]. Это касается обязанности лица, осуществляющего предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность. Наличие этого лица в пределах фактической и юридической доступности влияет и на динамическую правоспособность лица, нуждающегося в соответствующих товарах, работах или услугах: у него появляется возможность заключить договор и получить соответствующие блага, разумеется, за плату. Изложенное согласуется с тем, что писала Е. А. Флейшиц шестьдесят лет тому назад: «Взгляд на правоспособность как на субъективное право и элемент отношения с государством и с обязанными лицами, круг которых неизбежно является неопределенным, а самое отношение которых с данным правоспособным лицом, очевидно, признается правоотношением, уже высказан в советской юридической литературе…» [10, с. 279–280]. Так, на наш взгляд, должно быть квалифицировано абсолютное правоотношение между лицом, осуществляющим предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность (поскольку в п. 1 ст. 426 ГК указывается на соответствующую обязанность лица, осуществляющего такую деятельность), и каждым другим лицом, которое (абсолютное правоотношение) не прекращается и после возникновения на его основе обязательства. Позицию Ю. Л. Ершова относительно существования абсолютного обязательства, высказанную им ранее [11], в своей диссертации критикует также А. О. Рыбалов, который справедливо говорит, что обязательство как относительное правоотношение, «в котором субъективному праву одной стороны (требовать заключения договора) будет корреспондировать обязанность коммерческой организации заключить договор, возникнет лишь в случае обращения потенциального кредитора к потенциальному должнику. …Юридическим фактом, на основании которого возникает правоотношение, будет оферта, обращенная к коммерческой организации» [2, c. 204]. Надо только уточнить, что обращение к лицу, осуществляющему предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, не обязательно должно иметь гражданско-правовую форму оферты. Это может быть простое обращение, которое выражает намерение заключить договор, но которое может и не соответствовать требованиям, которые предъявляются к оферте (п. 1 ст. 435 ГК). Таким образом, следует сделать вывод о том, что относительного правоотношения (обязательства) нет до обращения потребителя, но есть правоотношение абсолютное, в содержание которого входит обязанность лица, осуществляющего предпринимательскую или иную, приносящую доход деятельность, как проявление динамической правоспособности указанного лица. С момента обращения потребителя на основании п. 1 ст. 426 ГК возникают одностороннее организационное обязательство, а также информационное обязательство (на основании ст. 10 Закона РФ № 2300-1 от 7 февраля 1992 г. «О защите прав потребителей», а применительно к купле-продаже – также на основании ст. 495 ГК). Информационные обязательства бывают двух видов. Одни из них могут быть не связанными с заключением договора. Так, в соответствии с п. 1 ст. 495 ГК «продавец обязан предоставить покупателю необходимую и достоверную информацию о товаре, предлагаемом к продаже, соответствующую установленным законом, иными правовыми актами и обычно предъявляемым в розничной торговле требованиям к содержанию и способам предоставления такой информации». Закон употребляет термин «покупатель», но этим термином здесь с учетом контекста не обозначается сторона договора купли-продажи. Потребитель не должен доказывать серьезность его намерений заключить договор. Тем не менее он вправе получить «необходимую и достоверную информацию о товаре, предлагаемом к продаже». Невыполнение продавцом этой обязанности в соответствии п. 3 ст. 495 ГК квалифицируется как необоснованное уклонение от заключения договора. Но на этом безусловная защита законодателем покупателя заканчивается. Далее покупатель сам должен доказывать, что ему вследствие непредоставления информации причинены убытки, которые и будут взысканы при условии доказанности их наличия. Пункт 3 ст. 495 ГК, предоставляя покупателю право на возмещение убытков, вызванных необоснованным уклонением от заключения договора, не предусматривает понуждения лица, осуществляющего предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, к заключению договора. Но это не исключает обращения потребителя в суд с иском о понуждении к заключению договора на основании п. 4 ст. 495 ГК: общая правовая норма, установленная этим законодательным положением, совместима со специальной правовой нормой, предусмотренной п. 3 ст. 495 ГК. Поэтому данная специальная правовая норма не может исключать в сфере своего действия применение указанной общей правовой нормы. Такой способ разрешения подобного рода коллизий подробно обосновывается в одном из изданий [9, с. 437–464]. Его в свое время признавал А. Ф. Черданцев [12, с. 71]. В других случаях информационные обязательства существуют наряду с организационными обязательствами, возникающими при заключении договоров с участием потребителей. Так, в ст. 12 Закона РФ «О защите прав потребителей» речь идет об информации, которая должна быть предоставлена «при заключении договора». Пункт 2 ст. 495 ГК также устанавливает права покупателя на получение информации «до заключения договора» путем осмотра товара, проверки его свойств, демонстрации использования. Организационные обязательства возникают всегда при заключении публичных договоров, они закреплены в положениях ст. 445 ГК. Заключение публичного договора возможно по двум вариантам; в результате нормального договорного процесса путем формирования условий через протоколы разногласий или же в принудительном порядке, если обязанная сторона отказывается продолжать переговоры или в результате бездействия отказывается в них вступать. В первом случае организационные обязательства стороны, осуществляющей предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, установлены нормами п. 1, 2 ст. 445 ГК и предусматривают: 1) обязанность в течение 30 дней со дня получения оферты ответить на нее (акцептовать, отклонить либо акцептовать на иных условиях); 2) в случае получения от уполномоченной стороны протокола разногласий в ответ на свою оферту сторона, осуществляющая предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, в обязательном порядке должна на нее ответить (акцептовать в предлагаемой редакции или отклонить) также в течение 30 дней со дня получения протокола разногласий. Иными словами, организационное обязательство состоит из обязанности лица, осуществляющего предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, дать ответ и корреспондирующего этой обязанности субъективное право потребителя требовать (ожидать) ответа. Нарушение этого обязательства, т. е. молчание, квалифицируется законодателем как нарушение обязанности по заключению договора и влечет последствия в виде понуждения к заключению договора и взыскания убытков (п. 4 ст. 445 ГК). При анализе правых норм, изложенных в п. 1 и 2 ст. 445 ГК заметен некорректный способ изложения гипотез правовых норм. Так, положением абзаца второго п. 1 ст. 445 ГК предусмотрено право управомоченной стороны передать возникшие при заключении договора разногласия на рассмотрение суда в течение 30 дней со дня получения протокола разногласий, а также при истечении срока для акцепта. Получается, что не направление ответа нельзя рассматривать в качестве нарушения процесса согласования условий, а следует квалифицировать как обычное (не связанное с нарушением) условие передачи разногласий для судебного урегулирования. Если ответа не дано, то, значит, сторона отказалась от заключения договора, не вступила в переговоры по установлению условий, т. е. нарушила организационное обязательство, результатами которого должны быть требование о понуждении к заключению договора и взыскание убытков, а не судебное урегулирование разногласий, которых просто нет, поскольку нет и переговоров относительно условий договора. В этом последнем случае правоотношения сторон регулируются не п. 1 ст. 445 ГК, а п. 4 ст. 445 ГК. Похожий недостаток содержится и во втором абзаце п. 2 ст. 445 ГК, он содержит две правовые нормы: 1) норма, определяющая последствия отклонения протокола разногласий, и 2) норма, определяющая последствия молчания о результатах рассмотрения протокола разногласий. В первом случае отклонение протокола разногласий является правомерным естественным процессом согласования условий договора, для которого в случае недостижения согласия предусмотрена передача разногласий на разрешение суда. Во втором – имеет место нарушение организационного обязательства (обязанности дать ответ), а потому для второго случая действует специальная норма п. 4 ст. 445, предусматривающая не только принудительное заключение договора, но и взыскание убытков. Совместное изложение в одном абзаце этих разных правовых норм создает неоднозначность правового регулирования, что не способствует верному пониманию замысла законодателя. Кроме того, складывается впечатление, что законодатель забыл указать в п. 2 ст. 445 ГК на 30-дневный срок, в течение которого уполномоченная сторона может передать протокол разногласий в суд, а потому до устранения этого недостатка эта правовая норма (п. 2 ст. 445 ГК) должна применяться в совокупности с п. 2 ст. 446 ГК, предусматривающим шестимесячный пресекательный срок на передачу разногласий в суд. Проанализировав все вышесказанное, можно сделать вывод, что до начала процесса заключения публичного договора определенно складывается абсолютное правоотношение между лицом, осуществляющим предпринимательскую и иную приносящую доход деятельность, и неопределенным кругом лиц. Предоставив соответствующим лицам возможность осуществлять предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, государство также возложило на них обязанность. Но связь между обязанным лицом и всеми другими управомоченными лицами не является обязательством. Обязательство здесь еще не возникло, возникла только обязанность заключать договор с каждым, кто обратится, и только если обратится. Приобретя правоспособность (признание со стороны государства), субъект предпринимательской деятельности (и иной приносящей доход деятельности) вместе с правом на осуществление предпринимательской и иной приносящей доход деятельности приобрел и обязанность (установленную государством) в рамках этой правоспособности, т. е. в рамках абсолютного правоотношения. В рамках этого правоотношения обязанность, установленная в пользу каждого, кто обратится, не способна к реализации. С момента выделения из неопределённого числа лиц конкретного лица, которое обратилось к предпринимателю или иному соответствующему лицу с запросом на информацию или обратится с офертой, возникнут относительные правоотношения: 1) информационное обязательство по предоставлению информации о товаре; 2) организационное обязательство по заключению публичного договора. В данных правоотношениях уже четко просматриваются стороны (управомоченная и обязанная), права и обязанности сторон, способы защиты нарушенных субъективных прав. При этом абсолютное правоотношение между лицом, осуществляющим предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, и всеми и каждым не прекращается, оно продолжает существовать до тех пор, пока осуществляется соответствующая деятельность, связанная с заключением публичных договоров. Обязательство между сторонами возникает только с момента определенного юридического факта (обращения потребителя), с этого момента на него распространяются положения статей 307–419 ГК. Это обязательство, по общему правилу, должно быть прекращено надлежащим исполнением. А в случае необоснованного уклонения от выполнения обязательства по заключению договора управомоченная сторона имеет возможность защитить свое право на заключение договора иском о понуждении и/или о взыскании убытков (п. 4 ст. 445 ГК). Обращает на себя внимание логически закрепленное в п. 4 ст. 426 ГК право предпринимателя отказаться от обязательства при невозможности предоставить потребителю соответствующие товары, услуги, выполнить для него работы, что противоречит общему положению в абз. 2 п. 2 ст. 310 ГК о допустимости предоставления такой возможности только стороне, не осуществляющей предпринимательскую деятельность. Используя вывод а contrario, в абз. 2 п. 2 ст. 310 ГК логически обнаруживается правовая норма, которая запрещает предпринимателю односторонний отказ от своего обязательства, если вторая сторона не является субъектом предпринимательской деятельности. Коллизия между двумя логически закрепленными правовыми нормами разрешается в пользу положения п. 4 ст. 426 ГК по правилу lex speсialis derogat generali. Публичный договор является распространенной формой гражданского оборота, поэтому понимание юридических процессов, складывающихся при его заключении, будет способствовать стабильному гражданско-правовому регулированию, а потому выводы, сделанные в результате данного исследования, представляются полезными.

About the authors

T. B. Semenukha

Author for correspondence.
Email: tatiana_semenukha@mail.ru
Russian Federation

References

Supplementary files