Modern aspects of international terrorism

Full Text

Российское государство и международное сообщество находятся в постоянных поисках эффективных способов противодействия актам международного терроризма. К примеру, Женевская конвенция о предупреждении терроризма и наказании за него 1937 г. разрабатывалась по инициативе Советского государства. Хотя Конвенция и не вступила в законную силу, но определенное историческое значение имела, поскольку террористические действия рассматривались в ней как преступные, а не политические деяния (ст. 2–3 Конвенции) [1]. За прошедшие десятилетия международные организации неоднократно предпринимали действия по выработке мер противодействия международному терроризму. Первый проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества (1991 г.) одним из 12 преступлений называл международный терроризм [2, с. 19]. Из-за возражений государств в ст. 16–20 второго проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества (1996 г.) терроризм не включили [3, с. 53–71]. Международным сообществом по линии ООН и региональных международных организаций принят ряд документов о разновидностях международного терроризма, в числе которых конвенции: о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г.; о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации 1971 г. [4, с. 576–583]; о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов 1973 г.; о борьбе с захватом заложников 1979 г.; о физической защите ядерного материала 1980 г. [4, с. 18–38]; о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства 1988 г. [5, с. 391–405]; о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 г. [6]; о борьбе с финансированием терроризма 1999 г.; о борьбе с актами ядерного терроризма 2005 г. [7]; Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 г. [8, с. 233–243]; Европейская конвенция по борьбе с терроризмом 1977 г. [4, с. 94–99]; Европейская конвенция об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности и о финансировании терроризма 2005 г. [9]; Варшавская конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма 2005 г. и Рижский дополнительный Протокол к Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма 2015 г. [10] и др. Несмотря на отсутствие универсального понятия терроризма, в международном уголовном праве определен в основном круг деяний, составляющих международный терроризм. В Конвенции ООН о финансировании терроризма 1999 г., региональных конвенциях, таких как Европейская конвенция по борьбе с терроризмом 1977 г., Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 г., Варшавская конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма 2005 г., составы международного терроризма вполне конкретизированы. Необходимость усиления противодействия терроризму привела к созданию 15 июня 2017 г. Контртеррористического управления ООН, которое возглавил заместитель Генерального секретаря ООН В. Воронков [11]. В феврале 2018 г. Генеральный секретарь ООН А. Гутерриш подписал Глобальный договор ООН по координации контртеррористической деятельности в целях предупреждения терроризма и борьбы с ним и предотвращения распространения возникающего на его почве насильственного экстремизма [12]. На международном, межгосударственном и национальном уровнях вопросы борьбы с международным терроризмом постоянно в повестке дня, включая 76-ю сессию Генеральной Ассамблеи ООН [13]. Сложная ситуация наблюдается в Афганистане после вывода из него 30 августа 2021 г. вооруженных сил США, подразделений НАТО. Будущее страны неизвестно. Однако риск террористических угроз в этом регионе сохраняется. С Афганистаном граничит Таджикистан, один из участников ОДКБ (Организации Договора о коллективной безопасности) наряду с Арменией, Беларусью, Казахстаном, Киргизией и Российской Федерацией [14, с. 3–9]. Участие в ОДКБ несет определенные обязательства для ее членов. Последнее существенно для Российской Федерации в свете предупреждения экстремистских и террористических проявлений. Одними из особенностей международного терроризма в наше время следует признать, что данное преступление относится к числу международных (преступлений против мира и безопасности человечества) и совершается с использованием цифровых технологий. Если четверть века назад это преступление не вошло во второй проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, то в настоящий момент не вызывает сомнений, что терроризм – международное преступление. После Нью-Йоркской трагедии 11 сентября 2001 г. мир стал оценивать международный терроризм как международное посягательство. Перманентное осуществление актов международного терроризма (7 июля 2005 г. – Лондон; 15 декабря 2014 г. – Сидней; 31 октября 2015 г. – Синай; 13 ноября 2015 г. – Париж; 14 июля 2016 г. – Ницца; 3 июня, 15 сентября 2017 г. – Лондон; 17 августа 2017 г. – Барселона; 23 марта 2018 г. – Требес, Франция; 22 апреля 2018 г. – Кабул [15]; 15 марта 2019 г. – Крайстчерч, Новая Зеландия [16], 26 августа 2021 г. – Кабульский аэропорт [17] и др.) – яркое свидетельство его роста. Но и сейчас в международном уголовном праве отсутствует единое понятие этого преступления. Представляется, что указанное деяние является международным преступлением против человечности, став в ХХI веке одной из жестоких угроз свободному и безопасному развитию общества наряду с геноцидом, экоцидом, насильственными и иными опаснейшими преступлениями [18, с. 19–23]. Анализируемое посягательство соответствует всем признакам преступлений против человечности, признанным Римским статутом Международного уголовного суда и Элементами преступлений [19, с. 135–136]. В статье 7(1)(k) «Преступление против человечности в виде других бесчеловечных актов» названных Элементов дан перечень таких признаков: – причинение сильных страданий или серьезных телесных повреждений или ущерба психическому или физическому здоровью посредством бесчеловечного акта; такой акт по своему характеру сходен с любым другим актом, указанным в ст. 7 Римского статута; деяние совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население (объективные признаки); – осознание исполнителем фактических обстоятельств, свидетельствовавших о характере такого деяния; и его знание, что деяние – часть широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население (субъективные признаки). Указанные признаки свойственны и международному терроризму. Необходимым признаком международного терроризма является также сознание виновным в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданских лиц цели реализации политики государства или иной организованной вооруженной силы. Широкомасштабность и систематичность нападений невозможны без такой объединяющей силы. Единичные акты, не связанные ни объективно, ни субъективно с широкомасштабными или систематическими нападениями, осуществляемыми под руководством организованных сил, нет оснований признавать преступлением против человечности в виде международного терроризма. В последнем случае может быть или обычный уголовный терроризм, или иное насильственное преступление, не связанное с международным терроризмом. Другой угрозой современных дней выступает использование террористами цифровых технологий в виде различных технических устройств с искусственным интеллектом, а также устройств в теле человека с обязательным подключением к сети Интернет («Интернет тела»). Использование беспилотных летательных и наземных аппаратов широко практикуется известными террористическими группировками (ИГИЛ, «Аль-Каида», «Талибан» и др.). Неоднократно применяли беспилотные летательные аппараты (БПЛА, дроны) террористические группировки в Ираке, Сирии, Саудовской Аравии, ряде регионов Африки [20]. Использование беспилотных автомобилей или управляемых водителем, лишенным контроля за бортовым компьютером из-за действия террориста-хакера, способно причинить значительный ущерб и привести к массовой гибели невинных жертв без участия террориста-смертника. Эти вызовы и угрозы со стороны террористических организаций очевидны, и их необходимо учитывать. Как уже отмечалось, опасность появляется и в связи с распространением технологии «Интернет тела». Имплантация чипа в тело, нахождение при человеке устройства (в одежде, на руке и др.), подключенного к сети Интернет, несет потенциональную угрозу, если такое устройство управляется террористом. При этом носитель импланта, устройства может и не знать о смертельной опасности. Микрочипы, которые человек носит на себе, проглотил или ему «вживили» хирургическим путем в организм, – устройства, связанные с «инет», называются по-английски Internet of body (Iob), по-русски: «Интернет людей», «Интернет тела», «бодинет». Впервые термин Iob применил в 2016 г. американский профессор права и инженерии Андреа М. Матвишин [21]. Международные документы о противодействии терроризму, определяющие его отдельные признаки, получили воплощение в российских уголовно-правовых нормах. Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности» от 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ УК РФ был дополнен статьей 361 «Акт международного терроризма» [22]. Таким актом признается: 1) совершение вне пределов территории Российской Федерации взрыва, поджога или иных действий, подвергающих опасности жизнь, здоровье, свободу или неприкосновенность граждан Российской Федерации в целях нарушения мирного сосуществования государств и народов либо направленных против интересов Российской Федерации, а также угроза совершения указанных действий; 2) финансирование вышеперечисленных деяний либо вовлечение в их совершение. Международный терроризм по этому определению включает действия, выполненные за пределами территории Российской Федерации, таким образом, обязательным признаком объективной стороны состава указано место его совершения. Первый состав преступления следует рассматривать как материальный, где вредным последствием признается создание обстановки, подвергающей опасности жизнь, здоровье, свободу или неприкосновенность граждан Российской Федерации. На альтернативных началах обязательна цель нарушения мирного сосуществования государств и народов либо направленность против интересов Российской Федерации. Выше отмечалось, что международный терроризм в системе международных преступлений следует отнести к группе преступлений против человечности. Названным Федеральным законом 2016 г. в статье об акте международного терроризма подчеркнута одна из целей его совершения в виде нарушения мирного сосуществования государств и народов. Представляется, что здесь применительно к цели термин «мирное» следует понимать как безопасное развитие народов и государств, а не как отсутствие военных действий, наличие мира. Противоположного мнения придерживается В. Суворов, относящий анализируемое преступление по целям к группе агрессии [23, с. 66]. В главе 34 УК РФ – «Преступления против мира и безопасности человечества» закреплен еще один состав международного терроризма: нападения на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 360). В главах 24 и 29 УК РФ статьями 205–208, 211, 220–222/2, 223, 277, 278, 279 и др. закреплена ответственность за обычный и международный терроризм. При этом в ряде проявлений международного терроризма виновных необходимо привлекать к ответственности по совокупности преступлений, дополнительно квалифицируя содеянное по ст. 105 УК РФ (убийство), ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью лица), ст. 295 УК РФ (посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование), ст. 317 УК РФ (посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа) и др. Правовой базой рассматриваемых преступлений по УК РФ являются помимо вышеперечисленных конвенций Договор о коллективной безопасности 1992 г. (Ташкент) [24, с. 6–8]; Договор о сотрудничестве государств-участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом 1999 г.; Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» 2002 г.; Федеральный закон «О противодействии терроризму» 2006 г. [7]; Указ Президента РФ от 2 июля 2021 г. № 400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» [22] и др. В большинстве национальных норм о противодействии терроризму не предусмотрен учет повышенной опасности применения цифровых технологий. Исключением является ответственность за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганду терроризма (ч. 2 ст. 205/2 УК РФ); незаконный оборот огнестрельного оружия (п. «в» ч. 3 и 5 ст. 222 УК РФ), взрывчатых веществ и взрывных устройств (п. «в» ч. 3 и 5 ст. 222/1 УК РФ) и крупнокалиберного огнестрельного оружия, его основных частей и боеприпасов к нему (п. «в» ч. 3 и 5 ст. 222/2 УК РФ). В названных пунктах статей имеется квалифицирующий признак преступлений «использование информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет. Часть 2 ст. 205/2 УК РФ ранее закрепляла квалифицирующий признак «с использованием средств массовой информации». Согласно Федеральному закону «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности» от 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ квалифицирующий признак в этой части был сформулирован иначе: «с использованием средств массовой информации, либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет. А в вышеназванных ст. 222–222/2 УК РФ Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» от 1 июля 2021 г. № 281-ФЗ была установлена более строгая ответственность за совершение преступлений с использованием цифровых технологий. Применение электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, стало распространенным способом совершения многих преступлений. По состоянию на июль 2016 г., было всего 6 случаев установления в УК РФ уголовной ответственности за совершение преступления с применением указанного цифрового способа. По состоянию на ноябрь 2021 г., этот способ указан в 29 случаях в 23 статьях (в 6 статьях – по 2 раза: ст. 222, 222/1, 222/2, 258/1, 282, 354/1 УК РФ). При этом за десять месяцев 2021 г. в УК РФ уголовная ответственность за совершение преступления «с использованием средств массовой информации, либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, была введена в 9 случаях в 5 статьях (ст. 222, 222/1, 222/2, 230, 354/1 УК РФ). Анализ преступлений, совершение которых с применением средств массовой информации, либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, влечет по закону более суровую ответственность, показывает чрезмерное и слишком динамичное насыщение УК РФ этим способом. Представляется правильным устанавливать в уголовном законе ответственность за осуществление преступлений с использованием средств массовой информации либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, только обоснованную, при наличии действительно повышенной опасности использования цифровых технологий при выполнении преступления. По факту цифровые технологии можно применять для реализации любого преступного намерения, тогда, что ли, постатейно в Особенной части УК РФ можно закрепить рассматриваемый способ совершения преступления? Очевидна неприемлемость такого подхода борьбы с преступлениями в условиях цифровизации общества. Можно предложить закрепить цифровой способ совершения преступления в ст. 205 и 361 УК РФ с учетом повышения общественной опасности его применения при осуществлении этих актов терроризма. Наряду с установлением исключительно необходимой уголовной ответственности за применение анализируемого способа при осуществлении конкретных посягательств, представляется эффективным и следующий подход. Суть его состоит в том, чтобы цифровой способ преступления предусмотреть в Общей части УК РФ в числе отягчающих обстоятельств. Допустимо ввести в ст. 63 УК РФ новый п. «к1» в следующей редакции: «совершение преступления с применением средств массовой информации либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет». Уголовно-правовая политика государства в сфере противодействия терроризму, основанная на международно-правовых нормах, свидетельствует, что противодействие террористическим угрозам как внутри государства, так и за его пределами находится в числе его приоритетных задач. 

About the authors

L. V. Inogamova-Khegai

Author for correspondence.
Email: inogamova-hegay@yandex.ru
Russian Federation

References

Supplementary files