Loss of the vocative case and its reflection in Old and Middle Russian monuments of business writing

Full Text

Введение

В древнерусском языке большинство существительных мужского и женского рода склонений с основой на *-ā, *-ŏ, *-ŭ, *-ǐ  в единственном числе имели особую звательную форму, которой выражалось обращение [Черных 1952, с. 147]. Хотя обращение не вступает в синтаксические связи внутри предложения, традиционно эту форму называют звательным падежом (далее – Зв. п.) [Горшкова, Хабургаев 1981, с. 142]. В двойственном и множественном числе Зв. п. исконно совпадал с формами именительного падежа (далее – И. п.) [Борковский, Кузнецов 2006, с. 211].

О том, что Зв. п. действительно был в живом древнерусском языке, свидетельствует обширный материал берестяных грамот (тексты и переводы приводятся по данным Национального корпуса русского языка (Национальный корпус…)):

(1) и покланѧю ти сѧ братьче мои… Новгородская берестяная грамота (далее – НБГ) № 605, 1100–1120 гг.;

(2) се илько пок[л](епали т)и мѧ… («Вот, Илька, обвинили меня…») НБГ № 834, 1120–1140 гг.;

(3) да молю ти сѧ госъпоже ка моѧ… НБГ № 682, 1160–1180 гг.;

(4) а ты емоу мълъви ты кнѧже вѣдаешь цьт(ъ) моужь мъ[р]е зимоуси възѧле… («Ты, князь, знаешь, сколько мужей мор прошлой зимой унес…») НБГ № 794, 1160–1180 гг.;

(5) брате господине попецалоуи о моемо ороудье коснѧтиноу… НБГ № 531, 1200–1220 гг.;

(6) а цто боуде надобе жене моѥи и ты брате смене даи жене моѥи… («А если что будет надобно жене моей, то ты, брат Семен, дай жене моей…») НБГ № 414, 1340–1360 гг. и т. д.

Отдельно отметим, что в берестяных грамотах отмечаются звательные формы имен собственных: см. примеры 2, 6, есть и другие.

Зв. п., или вокатив, постепенно разрушился, оставив после себя реликтовые формы типа господи, боже и т. д. [Борковский, Кузнецов 2006, с. 211–212].

Традиционно считается, что Зв. п. проявил тенденцию к утрате и замене формами И. п. рано – уже в древнейших памятниках русской письменности [Соболевский 1907, с. 190–191; Черных 1952, с. 148; Борковский, Кузнецов 2006, с. 211–212], однако эта точка зрения оспаривается некоторыми исследователями [Мирочник 1970, с. 123–130; Иванова 2004, с. 163–166]. По предположению Е.А. Плясковой, Зв. п. сохранялся в живом языке еще в XIV в. [Пляскова 2002, с. 71].

В том числе и в корпусе берестяных грамот отмечен один поздний случай использования в качестве обращения формы И. п. имени собственного:

(7) а ты репехо слушатѣ домни и ты фовро («А ты, Репех, слушайся Домны и ты, Фовр (или Фовра)) НБГ № 259/265, 1360–1380 гг.

«Фовро» здесь может быть как формой Зв. п. женского имени Фовра (*ā-склонение), так и аналогичной «Репехо» формой И. п. мужского имени Фовръ (*ŏ-склонение) с меной ъ на о, характерной для бытовой графической системы [Зализняк 2004, с. 23].

Для форм И. п. ед. ч. существительных мужского рода *ŏ-склонения в древненовгородском диалекте было характерно специфическое окончание -е [Зализняк 2004, с. 99]. Как следствие, в твердом варианте склонения на *-ŏ совпадали формы И. и Зв. пп.: Иване, холопе.

Однако в грамоте № 259/265 в качестве окончания И. п. ед. ч. мужского рода выступает -ъ (с меной на -о), а не -е. По мнению А.А. Зализняка, использование формы И. п. в приведенном примере могло быть следствием экстраполяции совпадения И. и Зв. пп. и на систему с флексией -ъ [Зализняк 2004, с. 105], результатом которой и становились вокативные формы типа Иванъ, холопъ.

В то же время в ряде западных и юго-западных говоров Зв. п. сохранялся, а развившиеся на их основе современные украинский и белорусский языки имеют форму вокатива как в литературных вариантах, так и в говорах [Борковский, Кузнецов 2006, с. 211–212]. Кроме того, в некоторых северо-восточных русских говорах отмечаются реликты Зв. п.: главным образом это формы с флексией -о от существительных склонения на *-ā [Голубева 1998, с. 199].

Как любой морфологический процесс, утрата Зв. п. не была одномоментной и могла проходить с неодинаковой скоростью для разных лексем.

По наблюдениям, которые сделал П.Я. Черных, в грамотах XIV–XV вв. разной локализации используются формы Зв. п. только ограниченного ряда лексем: господине (от господинъ), брате (от братъ), княже (от князь), госпоже (от госпожа). П.Я. Черных называет эти словоформы «особенностью условной фразеологии» [Черных 1952, с. 148]. По всей видимости, подразумевается, что перед нами застывшие одиночные обращения, которые часто употреблялись в определенных контекстах и стали чем-то вроде клише.

Однако подробный количественный анализ того, как утрату вокатива отражали деловые тексты, до сих пор предложен не был.

Основная часть

Нами было проанализировано 4 корпуса деловых текстов.

1. 57 грамот великих и удельных князей XIV–XV вв. (далее – ДДГ) по изданию (ПРяз 1978).
2. 283 смоленских текста, которые были созданы в период с 1607 по 1611 г. и связаны с осадой Смоленска (далее – ПОС), по изданию (ПОС 1912).

Анализировались тексты только оригинальных документов, списки к изучению не привлекались.

Исследование перечисленных документов показало следующее.

1. ДДГ.

В ДДГ встретилось более 800 этимологически верных форм вокатива. Такая частотность связана с жанровой спецификой памятников: для договорных грамот характерна двухчастная структура, при этом каждая из частей является обращением одной стороны договора к другой. Поэтому неудивительно, что в текстах часто повторяются однотипные формы Зв. п.

Все отмеченные примеры представляют собой формы слов *ŏ-склонения господинъ и братъ и распределяются по векам следующим образом:

XIV в. – 20 примеров: господине (11 раз), брате (9 раз);

XV в. – 791 пример: господине (576 раз), брате (215 раз).

Приведем несколько примеров:

(8) держати тобѣ нас, г(осподи)не, собѣ брат(ь)ею молодшею… № 31;

(9) моему, г(о)с(поди)не, писцю быти с твоимъ писцем… № 44;

(10) не даси, г(о)с(поди)не, Суходола… кн(ѧ)зю Дмитрею… № 45 (Iб);

(11) по грехом, брате, ωтъимеm б(о)гъ мене № 42;

(12) чего, брате, достанешъ… казны… № 45 (Iа);

(13) на семъ, г(о)с(поди)не, брате старѣишии, кнѧз(ь) великии Василии… целуите ко мнѣ кр(е)стъ… № 45 (Iб) и т. д.

Помимо упомянутых лексем, было отмечено несколько предложений, в которых обращениями выступают существительные братия *ā-склонения и сынъ исконного *ŭ-склонения, которое рано начало взаимодействовать со склонением на *-ŏ, из-за чего ко времени создания исследованных текстов выделение его как отдельного типа неактуально [Хабургаев 1990, с. 59]. Эти лексемы в функции обращений всегда стоят в И. п.:

(14) вы, братья моя, не восчин^аите… № 3 (XIV в.);

(15) на се^м, братьѧ молощаѧ, кнѧ^з(ь) Дмитрии… и кнѧ^з(ь) Дмитрии, целуите… № 34 (2 р???) (аза) (XV в.);

(16) ты, с(ы)нъ мои, кнѣз(ь) Иван, держи мат(е)рь свою во чти… № 20 (XV в.);

(17) ты, сынъ мои, кнѧзь Василеи, чти матерь… № 22 (XV в.).

Отдельно заметим, что в ДДГ не встречаются формы Зв. п. имен собственных. В контекстах, где их можно было бы ожидать, всегда видим формы И. п. (см. примеры 13, 15–17, есть и другие). То же со словом князь, при котором, что интересно, во всех отмеченных контекстах есть зависимые слова: согласованные определения либо приложения (см. те же примеры).

Поскольку в текстах отсутствуют формы вокатива собственных существительных и встречаются формы вокатива всего двух лексем, можно сделать вывод о том, что к XIV–XV вв. Зв. п. на территории Центра уже находился на продвинутой стадии разрушения.

Обратившись к приведенному выше списку, который составил П.Я. Черных, можем отметить следующее. Существительное госпожа в исследованных ДДГ не встретилось, формы господине и брате сохраняются, а лексема князь в функции обращения всегда выступает в И. п. Последнее, вероятно, можно объяснить так: во всех этих случаях слово князь имеет зависимые слова, которые переводят его из разряда стандартизированных формул («этикетных знаков» [Пляскова 2002, с. 64]) в обычное обращение. Зв. п. к этому времени уже разрушался, поэтому обращения выражены И. п.

2. ГВНП.

В ГВНП XII–XV веков отмечено 186 этимологически верных форм вокатива. Соответствующие контексты встречаются преимущественно в договорных грамотах (например, устанавливающих отношения Великого Новгорода с князьями), в то время как в грамотах внутреннего управления и частных документах (данных, купчих, духовных грамотах и т. п.) они редки.

Встретившиеся примеры распределяются по векам следующим образом.

XII в. – 3 примера: игумене, Исаие, братиѣ (по 1 разу, все – из грамоты № 81). В издании (ГВНП 1949) имя игумена дано в квадратных скобках как восстанавливаемая форма, однако представляется возможным в данном случае опираться на мнение А.А. Гиппиуса, который приводит словоформу как достаточно надежно читаемую в более позднем издании этого документа – Мстиславовой грамоты [Гиппиус 2008, с. 126].

XIII в. – 62 примера: княже (57 раз), господине (3 раза), отче, Варламе (по 1 р???).

азу).

XIV в. – 110 примеров: княже (104 раза), господине (6 раз).

XV в. – 11 примеров: господине (9 раз), господо (2 раза).

Подавляющее большинство примеров – форма Зв. п. существительного *ŏ-склонения князь. Всего был отмечен 161 пример, и все – в текстах XIII и XIV вв. Некоторые из контекстов приведены ниже:

(18) на семь, княже, цѣлуи хрьстъ… № 6;

(19) а нелюбие, княже, тобѣ отложити… № 7;

(20) а гнѣва ти, княже, до Новагорода не дьржяти… № 9;

(21) а в Ладогу слати ти, княже, осетреника… и медовара… № 15 и т. д.

Уступает ей по частоте форма Зв. п. лексемы господинъ, тоже *ŏ-склонения. Она встретилась 18 раз в текстах XIII–XV в. Несколько примеров:

(22) на томъ, господине, на всемь крьстъ цѣлуи… № 3;

(23) на семь, господине, Новгородъ всь крьстъ цѣлуеть… № 15,

(24) а во се, господине, продавець Никон предъ тобою… № 220 и т. д.

При этом в единственной грамоте XV века, где существительное князь выступает в функции обращения, вместо словоформы Зв. п. княже используется форма И. п., хотя рядом с ней стоит вокатив господине:

(25) на семъ на всемъ, господине князь великии Борисъ Олександровичь, челуи крьстъ…;

(26) старыи, господине князь великии, рубежь земли и воде даи…;

(27) на томъ на всемъ, князь великии Борис Олександровичь, челуи, господине, крьстъ… № 20.

Однако материал лишь одного документа не является показательным и не позволяет делать на его основании уверенные выводы.

Помимо упомянутых примеров, в текстах XII и XIII вв. встретилось по одной вокативной форме слов *ŏ-склонения отьць, игуменъ, Варламъ и *ā-склонения Исаия, братия:

(28) ты, игумене Исаие, и вы, братиѣ, ...молите бога за мя… № 81 (XII в.);

(29) ты, Варламе, исправи… № 105 (XIII в.);

(30) то ти, отьче, повѣдаю… № 4 (XIII в.).

Кроме того, в грамоте начала XV в. отмечено несколько примеров использования в качестве обращения формы номинатива существительного *ŏ-склонения местерь (‘магистр, высшее должностное лицо в средневековых духовно-рыцарских орденах’ (Словарь XI–XIV, с. 510, 523)):

(31) ты, честныи добрыи местерь, чтобы еси повелѣлъ…;

(32) ты, честныи местерь, ими вѣру…;

(33) и ты, добрыи местерь, ... чобы если имъ велѣлъ… № 53.

Требует комментария следующий контекст из грамоты конца XIII века:

(34) на семь, князь Михаило, цѣлуи крьстъ… № 5.

Судя по всему, в качестве обращения здесь использованы две формы И. п. Из других грамот об отношениях Великого Новгорода с тверским князем Михаилом Ярославичем выясняется, что начальная форма его имени – Михаило (князь великыи Михаило крьстъ цѣловалъ № 11, се язъ князь великиi Михаiло докончалъ есми… № 12 и т. д.) и это слово *ŏ-склонения (Р. п. от Михаила № 4, Д. п. князю Михаилу № 6–10). Поэтому гипотеза о том, что перед нами существительное склонения на *-ā (И. п. Михаила, Зв. п. Михаило), представляется несостоятельной.

Помимо примера (28), было зафиксировано еще три контекста, где в функции обращения выступают существительные *ā-парадигмы. Все – в грамотах XV века.

В двух из них, происходящих из одной грамоты, видим использование исконной формы Зв. п. собирательного существительного господа:

(35) обитель, господо, святаго Спаса и святаго Николы... от миру удалѣла…;

(36) чтобы есте, господо, жаловалѣ обитель... и насъ убогыхъ… № 96.

В третьем контексте в качестве обращения выступает И. п. слова братия:

(37) отдаiте, братья моя, отчину мою… № 167.

Стоит отметить, что в подавляющем большинстве случаев в ГВНП формы Зв. п. используются при условии, что при существительном нет зависимых слов (определений или приложений): ср. примеры (18)–(24), (29), (30), (35), (36) и примеры (25)–(27), (31)–(34), (37). Эту закономерность наглядно иллюстрирует существительное князь: в исследованных текстах часто встречается одиночная словоформа княже (примеры 18–21 и др.), но распространенное обращение всегда выглядит как князь великий, князь Михаило или князь Борис и т. п. (примеры (25)–(27), (34) и др).

Не подчиняется закономерности словоформа игумене, при которой стоит Зв. п. имени собственного Исаие (пример (28)). Но этот контекст происходит из грамоты № 81, датированной первой половиной XII века и, судя по всему, отражающей языковую систему, в которой Зв. п. еще используется достаточно последовательно.

Кроме того, в еще одном контексте было отмечено использование сразу двух форм вокатива:

(38) мы ти ся, господине княже, кланяемъ № 2.

Впрочем, и это не очень поздний текст: грамота датируется 1266 г.

Можно заключить, что новгородские и псковские тексты XII–XIII вв. демонстрируют языковую систему с более устойчивым Зв. п., чем в более поздних грамотах этого же корпуса, поскольку в ранних документах отмечены даже примеры вокативных форм имен собственных.

В ГВНП XIV–XV вв. сохраняются формы Зв. п. всего трех лексем: княже и господине, входящие в список, который составил П.Я. Черных, а также господо (в одном тексте, поэтому малопоказательна). Лексема госпожа в ГВНП не встретилась, а существительное братъ не было отмечено в функции обращения.

Итак, можно заключить, что на Северо-Западе, как и в Центре, к XIV–XV вв. граммема Зв. п. уже находилась в процессе разрушения.

3. ПРяз.

В ПРяз встретилось 186 контекстов с использованием Зв. п., которые распределяются по векам следующим образом.

XV в. – 40 примеров: брате (2 раза), господине (38 раз).

XVI в. – 146 примеров: господине (146 раз).

Приведем несколько примеров:

(39) на се^м на все^м г(осподи)не брате старишiи… Ива^н Васи^леви^ч целоуи… кр^стъ… № 7;

(40) дръжати ти г(осподи)не менѧ собѣ брато^м молодши^м… № 7;

(41) жалоба на^м г(о)^с(поди)не на то^г игоумена на Ка^сѧна… № 17;

(42) селω есми г(о)^с(поди)не Доубовичи… прода^л… № 23 и т. д.

Один контекст требует комментария:

(43) поѣ^дте г(о)^с(поди)не соу ^ди за нами… № 17.

Судя по всему, здесь форма И. п. мн. ч. судьи выступает в качестве приложения к форме Зв. п. (отличалась от И. п. только в единственном числе) г(о)^с(поди)не. Как отмечал П.Я. Черных, к середине XVI века формы Зв. п. перестали восприниматься как формы исключительно единственного числа, в деловых памятниках стали появляться подобные примеры сочетания старой формы Зв. п. с существительным в И. п. мн. ч. [Черных 1952, с. 148].

Кроме того, в текстах встретилось несколько примеров, где использованию Зв. п., по всей видимости, препятствует наличие у существительного зависимых слов. Преимущественно это контексты со словосочетанием великий князь:

(44) да и ты кнѧ^з велики Иван Васи^леви^ч с н(а)шею м(а)т(е)рью великою кн(я)г(и)нею Анною ωтделили есте мнѣ…;

(45) а на ко^м что оурче^ш ты кнѧ^з велики продажи своемоу намѣстникоу… № 7 и т. д.

Отдельно заметим, что в грамоте № 7 есть 5 конструкций, в которых номинатив князь находится в непосредственном соседстве с вокативом господине. Например:

(46) а с кем г(осподи)не кнѧ^з великiи боуде^ш ты в доко^нча^ни…;

(47) а тебѣ г(осподи)не кнѧ^з великiи менѧ жал[овати] и печѧловати…;

(48) то^г ти г(осподи)не кнѧ^з великiи все^г по^до мною блюсти…;

(49) а чѣм г(осподи)не кнѧ^з великiи бл(аго)^с(ло)ви^л [тебе отецъ нашъ]…;

(50) и мнѣ г(осподи)не кнѧ^з великiи по^д тобою велико^г кн(я)же^н(ь)а не х??????отѣти… № 7.

В еще одном фрагменте слово князь стоит в форме И. п. даже после двух форм Зв. п. (господине и брате), равно как и стоящее при нем имя собственное Иван:

(51) на се^м на все^м г(осподи)не брате старiиши^и кня^з велики Ива^н Васи^леви^ч цѣлоуи ко мнѣ кр^стъ… № 7.

Этот контекст стоит отличать от примера (39): тот находится в начале грамоты и часть текста в нем не сохранилась, а контекст (51), более полный, отмечен в заключении грамоты.

Во всех приведенных примерах существительное князь имеет при себе зависимый член предложения – согласованное определение (великий – см. примеры (44)–(50)), иногда с приложением (Иван – см. примеры (44), (51)).

Впрочем, словоформа брате дважды отмечена в сочетании с определением старейший (примеры (39), (51)), однако контексты происходят из одного и того же текста и слишком малочисленны, чтобы утверждать, что наличие определения не препятствует использованию формы Зв. п.

Итак, рязанские деловые тексты XV–XVI вв. сохраняют всего две формы вокатива: господине и брате, причем первая превалирует. В то же время существительное князь в функции обращения всегда стоит в номинативе, равно как и имена собственные. Лексема госпожа в грамотах не встретилась.

Можно заключить, что в XV–XVI вв. Зв. п. продолжает утрачиваться, но еще не разрушен полностью.

4. ПОС.

ПОС разнообразны по жанрам и включают в том числе частные письма и челобитные, тексты которых зачастую содержат обращения. Такие контексты действительно встречаются, причем обращение всегда выражено формой И. п.

В подавляющем большинстве случаев перед нами форма исконно разносклоняемого существительного государь, однако в функции обращения также встречаются лексемы царь, князь и имена собственные:

(52) …какъ ты Михайло Борисовичь… отписал еси № 25;

(53) да пожалуй, Анътипа Iвановичъ, ... отпиши ко мнѣ № 55;

(54) государь царь, смилуйся, вели мнѣ дат пристава… № 67;

(55) милосердый государь царь и великиi княз Василѣй Иванович… пожалуй холопа своего… № 114;

(56) смилуйся надо мною, Лѣв Иванович, государь, не дай с кручины умерет… № 279 и т. д.

Поскольку в многочисленных деловых текстах Смоленска начала XVII в.

ека исконные формы Зв. п. не встречаются, можно заключить, что к этому времени граммема была разрушена.

5. Лексемное и хронологическое распределение форм Зв. п.

Все отмеченные в текстах формы Зв. п. можно представить в виде таблицы. В скобках указано количество встретившихся примеров.

Данные таблицы свидетельствуют о массовой утрате Зв. п. в позднедревнерусский и старорусский периоды. При этом сохранялись формы вокатива отдельных лексем, но не имен собственных.

Формы Зв. п. собственных существительных отмечены только в двух текстах, датированных XII в. (1130 г.) и серединой XIII в. (не позднее 1270 г.).

Материал XVII в. в таблице не приведен, поскольку в исследованных смоленских памятниках этой эпохи исконные формы Зв. п. не отмечены.

Заключение

Таким образом, анализ форм Зв. п., представленных в материале исследования, позволил прийти к следующим выводам.

Формы вокатива имен собственных выходили из употребления раньше, чем у нарицательных существительных. В исследованных памятниках деловой письменности формы Зв. п. собственных существительных не встречаются с XIV в.

В позднедревнерусскую эпоху процесс утраты Зв. п. активно развивался. Несмотря на это, сохранялись звательные формы отдельных нарицательных существительных (см. таблицу).

Выдвинута гипотеза о том, что у ряда существительных (господинъ, братъ, князь) на выбор формы Зв. или И. пп. в функции обращения могло влиять синтаксическое окружение словоформы, а именно наличие у нее зависимых слов: чаще форму вокатива удерживают одиночные обращения, а конструкции, включающие согласованное определение или приложение, стоят в И. п.

К концу старорусского периода граммема Зв. п., судя по всему, была разрушена.

About the authors

T. V. Khadyeva

Author for correspondence.
Email: tanya.hadyeva@gmail.com
ORCID iD: 0009-0006-6411-7410

postgraduate student, Department of Russian Language, Faculty of Philology

References

Supplementary files