Том 7, № 2 (2021)

В статье с позиций комплексного подхода анализируются вопросы осуществления прокурорского надзора в сфере безопасности на транспорте. Работа подготовлена по следам состоявшейся 14 мая 2021 года Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 300-летию российской прокуратуры. Транспортная безопасность как предмет прокурорского надзора охватывает самые разные сферы отношений, относящихся к административному, уголовному, гражданскому и процессуальным отраслям права. Железнодорожное, водное и воздушное сообщение подчиняется не только особым социально-экономическим закономерностям, но и требует специальных правовых режимов, продиктованных значительной удаленностью и динамикой субъектов, в отношении которых осуществляется надзор, повышенным риском причинения вреда охраняемым законом отношениям, необходимостью постоянного и бесперебойного функционирования объектов транспорта, важностью транспортного сегмента для всей экономической жизни страны. Все это определяет необходимость весьма оперативных и в то же время взвешенных надзорных решений, что возможно за счет тесного сотрудничества юридической науки и практики.

В статье правозащитная деятельность рассматривается как явление, составляющее неотъемлемую часть правового общества. Выявляются проблемы теоретического и практического характера, связанные со сложностями в данной сфере, вызванные как пандемией COVID-19, так и иными причинами. Предпринята попытка оценить правовые и морально-нравственные стороны столь необходимой деятельности на современном этапе развития общественных отношений, уделяется внимание позиции международных органов относительно правозащитной деятельности, ее целям и задачам. Важность и актуальность темы объясняется тем, что, по мнению самих правозащитников, вся система защиты прав человека, созданная после одного из самых страшных периодов в современной мировой истории, переживает на данном историческом этапе кризис, который все больше обостряется под влиянием многочисленных проблем политического и экономического характера. Военные конфликты, миграция, пандемия ярко демонстрируют очевидную необходимость обращения к вопросу сущности правозащитной деятельности, в том числе ее морально-нравственной составляющей.

В статье рассматривается история развития правового просвещения в России, его современное нормативно-правовое регулирование, а также теоретическая основа, связанная с его осуществлением. Выявляя первостепенное значение правового просвещения для становления гражданского общества и правового государства, авторы указывают на необходимость создания единой системы нормативно-правовых актов, регулирующих данную деятельность. В настоящее время правовое регулирование деятельности различных субъектов по правовому просвещению бессистемно, так как на разных уровнях существует большое количество не связанных друг с другом правовых актов, что затрудняет достижение целей правового просвещения. В исследовании проведен комплексный теоретический анализ деятельности по правовому просвещению, на основе которого авторы, с одной стороны, делают вывод о единстве рациональных и иррациональных моментов в указанной деятельности, с другой – о первичности воздействия на эмоционально-волевую сторону человека в процессе правового просвещения. Связывая структуру правового просвещения с элементами правосознания –правовой идеологией и правовой психологией, авторы указывают на единство правового обучения и правового воспитания в рамках правового просвещения, предлагая свою дефиницию к понятию правового просвещения.

В статье исследуются основные элементы конституционно-конфликтной диагностики, представляющей собой систему последовательно применяемых методов, юридических принципов и презумпций, направленных на получение информации о причинах, содержании, последствиях и способах предупреждения и разрешения конституционно-правового конфликта. Конституционно-конфликтная диагностика теоретически обосновывается автором как новый метод науки конституционного права, позволяющий юристам исследовать конституционно-правовые конфликты и конституционные нормы конфликтологического типа. Применение конституционно-конфликтной диагностики позволит установить и исследовать причинно-следственную связь между формированием права, его нормативным выражением и последующим правоприменением, в котором будет отражен конституционно-правовой конфликт. Автор полагает, что в ходе диагностики конституционного конфликта применяются следующие методы: диалектический, системный, исторический, статистический, методы формальной логики, формально-юридический метод, метод правового моделирования и др. Автор также предлагает рассматривать в качестве принципов такой диагностики: принцип учета конкретно-исторической обстановки, диалектического единства, системности изучения конфликта и принцип верховенства права. В качестве презумпций, применяемых в ходе конституционно-конфликтной диагностики, автор предлагает рассматривать: презумпцию неизбежности конституционно-правовых конфликтов, презумпцию разрешимости конституционно-правовых конфликтов и презумпцию превенции конфликтов.

В статье системно исследуется проблематика сбора, хранения, распространения и использования информации о частной жизни (включая генетические данные) без согласия субъекта данных под предлогом наличия публичных интересов. Соответствующее законоположение (абз. 2 п. 1 ст. 152.2 ГК РФ) подвергается тщательному критическому анализу в ракурсе: а) выявления его соотношения с нормой абз. 1 п. 1 ст. 152.2 ГК РФ, предусматривающей генеральный запрет на несогласованные операции с указанной информацией; б) широты и неопределенности содержания (в том числе по мотиву отсутствия какой-либо дифференциации регламентации, исходя из вида совершаемых по поводу информации действий, а также оценочности понятия «публичный интерес»). Отталкиваясь от тезиса о нецелесообразности безусловного отказа от использования категории «публичный интерес», автор подчеркивает актуальность формулирования и законодательной фиксации «алгоритмов» признания факта наличия публичного интереса (с учетом положений ч. 3 ст. 55 Конституции РФ), а равно установления ограничений субъектного, целевого, организационного и иного характера для случаев сбора, хранения, распространения и использования информации о частной жизни в публичных интересах. Особое внимание уделяется вопросу о добровольности участия лиц в запланированной всеобщей генетической паспортизации населения России (при этом подчеркивается, что игнорирование принципа согласия не может быть объяснено только ссылкой на присутствие публичного интереса).

Статья посвящена институту уголовной ответственности за посягательства на честь и достоинство личности. С использованием исторического метода рассматриваются этапы развития этого института и особенности охраны чести и достоинства личности с точки зрения ценностей современного демократического государства. Автор анализирует влияние явных и неявных целей уголовной политики на способы защиты чести и достоинства личности. Особое внимание уделяет целям криминализации и декриминализации клеветы и оскорбления. Исследование направлено на выявление проблем целеполагания при переменах в институте уголовной ответственности за посягательства на честь и достоинство, когда соответствующие уголовно-правовые нормы замещаются административно-правовыми нормами. Автор стремится деполитизировать вопросы защиты личного права на защиту чести и достоинства на основе принципа равенства граждан перед законом. Действующее российское уголовное законодательство в основном направлено на защиту чести и достоинства лиц в связи с их социальными принадлежностями. В рамках охранительной концепции уголовного права автор статьи обосновывает вывод о гарантировании права любого человека, пострадавшего от клеветы или оскорбления, на достижение истины и государственное порицание виновного. Такой взгляд будет интересен также исследователям уголовного процесса.

В современном российском уголовном процессе роль руководителя следственного органа возросла настолько, что ни о какой процессуальной самостоятельности следователя говорить уже не приходится. Такое положение в юридической литературе подвергается критике, отмечается необходимость возвращения следователю прежнего процессуального статуса. По мнению автора статьи, сложившееся положение не следует рассматривать как проблему, поскольку в условиях изменившейся уголовно-процессуальной регламентации следователь более не является единоличным органом предварительного следствия. Предварительное расследование осуществляется совместными усилиями следователя и руководителя следственного органа, которому отведены руководящая и контролирующая роли. По сути, есть основания говорить о коллегиальности современного предварительного следствия. При этом органом предварительного следствия в настоящее время выступает следственный орган, в связи с чем и процессуальная самостоятельность должна обеспечиваться не следователю, а следственному органу.

Окончание предварительного расследования – заключительный этап досудебного производства по уголовному делу, заключающийся в подготовке материалов лицом, производящим предварительное расследование, и передаче данных материалов прокурору. Настоящая статья посвящена актуальным проблемам окончания предварительного расследования в форме сокращенного дознания, в частности, рассмотрены проблемные вопросы, касающиеся составления обвинительного постановления. Проведенный анализ позволил установить, что обвинительное постановление является процессуальным решением дознавателя, который завершает уголовное преследование при проведении дознания в сокращенной форме, в котором дознаватель в виде государственно-властного веления в пределах своей компетенции и в соответствии с уголовно-процессуальным законом на основе установленных по делу фактических данных дает ответы на возникающие по делу правовые вопросы о виновности лица, совершившего преступление. Кроме того, выявлены существенные недостатки правового регулирования процедуры окончания дознания в сокращенной форме составлением обвинительного постановления, которые рассматриваются в настоящей статье.

В статье исследован вопрос взаимодействия институтов Европейского союза в процессе принятия правовых актов в рамках специальной законодательной процедуры. Проведены систематизация и анализ сфер применения специальной законодательной процедуры и обычной законодательной процедуры в праве Европейского союза. Выявлено, что принятие актов в соответствии с тем или иным видом законодательной процедуры отражает двойственную природу современного Евросоюза, в котором присутствуют как наднациональное, так и межгосударственное начала правового регулирования различных сфер общественных отношений. Рассмотрены основные виды специальной законодательной процедуры (консультация, одобрение), в рамках которых на практике наблюдается интенсивное межинституциональное взаимодействие в процессе выработки итогового текста проекта акта, в том числе путем проведения неформальных консультаций и иных процедур, прямо не закрепленных в нормах первичного права Европейского союза. Хотя Совет продолжает сохранять доминирующее положение в большинстве случаев использования специальной законодательной процедуры, Парламент тем не менее имеет относительно широкие возможности по влиянию на позицию Совета. Де-факто расширению полномочий Парламента в рамках специальной законодательной процедуры способствуют как позиция Суда Европейского союза, выраженная в ряде решений по конкретным делам, так и возросшая степень влияния Парламента на деятельность Комиссии (которая по общему правилу обладает правом законодательной инициативы), закрепленная в нормах учредительных договоров.

В статье рассматриваются проблемы правового регулирования экспертной деятельности. Отмечено, что имеется множество нормативных правовых актов, которые регламентируют проведение различных экспертиз. Анализируется законодательство, регламентирующее проведение и несудебных, и судебных экспертиз, в том числе наднациональное. Хотя несудебные экспертизы отличаются разнообразием, в статье отмечается, что правовое их регулирование имеет много общего, однако общие вопросы не регламентируются единообразно при отсутствии для этого оснований, поскольку речь идет о вопросах, не связанных со спецификой той или иной экспертизы. И это, на взгляд автора, является недостатком правового регулирования экспертной деятельности. В статье исследуются новеллы законодательства о судебных экспертизах, в частности проведенных негосударственными экспертами. Обращено внимание на все те основные проблемы правового регулирования, которые обсуждались с 2012 года, когда началась работа над новым законом о судебной экспертной деятельности, но так и не были решены законодателем. Уделено внимание правовому регулированию деятельности судебных экспертов. В статье сделан вывод, что суды с недоверием относятся к заключениям экспертиз, проведенных несудебными экспертами, при рассмотрении споров между контролирующими органами и заинтересованными лицами, а также при рассмотрении уголовных и административных дел. Нередко экспертизы, проведенные в целях контроля, безосновательно отвергаются судом, и суд назначает судебные экспертизы, которые поручаются экспертам, не обладающим необходимыми знаниями, опытом, методиками, оборудованием; принимает их «на веру», не устанавливая причины расхождений между экспертами, не проводя необходимых процессуальных действий. То есть, не являясь специалистами, судьи безосновательно решают, какое из двух экспертных заключений принять. В результате может быть причинен значительный вред государственным интересам, что показано на примере таможенных экспертиз. Также указывается, что между судебными экспертизами и, например, экспертизами, проведенными в целях контроля, есть много общего. Предлагается единым законом сформулировать основы экспертной деятельности, не ограничиваясь только судебной экспертной деятельностью. Перечислены вопросы, требующие правового регулирования. Обозначена необходимость при разработке национального законодательства учитывать достижения законодательства Евразийского экономического союза об экспертизах.

В данной статье рассматривается проблемы, возникающие при разрешении судами споров о возвращении ребенка или об осуществлении в отношении несовершеннолетнего прав доступа на основании международного договора Российской Федерации в контексте деятельности прокурора. В настоящее время такие дела в судах достаточно многочисленны. Спорные вопросы разрешаются как вне судопроизводства, так и в судебном порядке. В ГПК РФ установлены полномочия прокурора на обращение в суд с заявлением по делам указанной категории, а также предусмотрено обязательное вступление в дело для дачи заключения. Целью статьи является представление результатов исследования особенностей участия прокурора в судопроизводстве по делам о возвращении ребенка. Задачами – изучение нормативных правовых актов, регулирующих участие прокурора в делах указанной категории, обобщение судебной практики, выявление нарушений при рассмотрении судами дел. Проанализированы вопросы компетенции прокурора на досудебном этапе решения споров и меры, которые он вправе инициировать в защиту нарушенных прав родителя (иного обратившегося в прокуратуру лица) в административном и судебном порядке. В связи с закреплением в ГПК РФ права прокурора инициировать судопроизводство в суде общей юрисдикции по изученным делам обращено внимание на вопросы определения подсудности и предмет доказывания, на сроки обращения в суд, срок судопроизводства, срок оспаривания решения суда. Также сделан акцент на реализации права прокурора вступить в дело для дачи заключения. На основании положений Гаагской конвенции 1980 года, результатов практики, обобщения причин отмены решений судов обоснованы выводы о наиболее значимых аспектах, которым необходимо уделять внимание. Сделан вывод, что судебная практика рассмотрения дел указанной категории формируется и в настоящее время не свободна от нарушений требований закона. Обращено внимание на выводы Верховного Суда Российской Федерации на основании материалов обобщения практики.

В статье анализируется вопрос об оптимальном составе суда для разрешения уголовных дел о преступлениях, совершенных на семейно-бытовой почве, как способе обеспечения большей эффективности защиты жертв домашнего насилия и надлежащей правовой реакции на данное явление. Особое внимание уделено особенностям рассмотрения таких категорий дел коллегией присяжных заседателей. Автор предпринимает попытку проанализировать достоинства и недостатки данного вида судопроизводства в делах о домашнем насилии с учетом специфики самой процессуальной формы, а также особенностей преступлений, совершенных в домашней обстановке. Анализ осуществлялся через призму критериев беспристрастности суда, особенностей доказывания, а также инстанционного пересмотра итоговых судебных решений, вынесенных по таким делам. По его результатам сделан вывод, что, хотя особенности рассматриваемой процессуальной формы накладывают определенные ограничения на участников уголовного судопроизводства, разрешение дел о домашнем насилии коллегией присяжных заседателей, как альтернатива профессиональному судье, имеет несомненные преимущества, а также перспективы для наиболее широкого использования.

В статье рассматривается специфика совершения мошеннических действий в области мобильных Интернет-приложений. Затрагивается вопрос о безопасности официальных (App Store, Google Play) и неофициальных платформ по скачиванию пользовательских программ для различных целей. Приводятся примеры совершения мошенничеств, и демонстрируются негативные от них последствия. Раскрывается суть fleeceware-приложений и отмечаются плюсы и минусы операционных систем IOS и Android, которые являются технической базой в мобильных устройствах крупнейших фирм. Отмечается возрастная категория, которая в большей степени подвергается или может подвергаться незаконным действиям со стороны мошенников в сфере IT-технологий. Делается акцент на некоторые пробелы в тех системах и законодательстве, при которых мошенник избегает уголовного преследования. Подтверждается высокая латентность подобной преступности по причине небольшого ущерба у жертв посягательства, если рассматривать каждого потерпевшего по отдельности, а также по причине сложно-структурности самого преступления. Предлагаются меры по недопущению мошеннических действий, связанных с онлайн-приложениями на мобильные устройства в отношении самого себя.