Body of preliminary investigation in the modern russian criminal proceeding

Full Text

Проблема процессуальной самостоятельности следователя в отечественной теории уголовного судопроизводства никогда не уходила на второй план. Особую остроту она приобрела в последнее десятилетие в связи с проведенной в 2007 году реформой досудебного производства по уголовным делам. Результатом произошедших преобразований стала существенная трансформация уголовно-процессуальных отношений между властными субъектами досудебного производства – следователем, руководителем следственного органа и прокурором. В юридической литературе обращается внимание на масштабное увеличение властных полномочий руководителя следственного органа, которое «изменило процессуальное положение следователя, поставив его в положение лица, практически полностью утратившего самостоятельность во взаимоотношениях с руководителем следственного органа» [1, с. 61]. В этой связи исследователи констатируют, что зависимость следователя от руководителя следственного органа в настоящее время – свершившийся факт [2, с. 14]. Соответственно, и деятельность руководителя следственного органа во взаимоотношениях со следователем, в некоторых диссертационных исследованиях определяется как «процессуальное властвование» [3, c. 13]. Усиление роли руководителя следственного органа многие ученые-процессуалисты оценивают негативно. «В руках этого участника, – писал С. А. Шейфер, – оказались сосредоточенными широчайшие полномочия, в том числе и такие, которые существенно и в большей мере, чем прежде, ограничивают процессуальную самостоятельность следователя» [4, с. 118]. По мнению В. М. Корнукова, действующая законодательная регламентация процессуальной деятельности следователя «связывает его, делает зависимым от руководителя следственного органа и прокурора» [5]. Исследователи сходятся во мнении, что в современных условиях уровень процессуальной самостоятельности снизился [6, с. 10], что процессуальная самостоятельность «в реальной практике предварительного следствия существует теперь как иллюзия, т. е. нечто несбыточное, мечта» [7, с. 180], что она превратилась в «правовую фикцию» [8, с. 174], «является фиктивной…» [9, с. 3]. По мнению Т. Ю. Поповой, зависимость от руководителя следственного органа «не позволяет следователю идентифицировать себя как лицо процессуально самостоятельное и административно независимое» [10, с. 10]. Действительно, роль руководителя следственного органа в досудебном производстве возросла настолько, что ни о какой независимости следователя, если понимать под таковой возможность «произвести действия и принять решение по уголовному делу, согласуясь только со своим внутренним убеждением» [11, с. 29], «единовластно и эффективно направлять ход расследования, принимать и реализовывать решения, предусмотренные уголовно-процессуальным законом» [8, с. 55], говорить в настоящее время не приходится. Вместе с тем такое положение не следует рассматривать как проблему. Утрата следователем процессуальной самостоятельности – закономерный результат реформы досудебного производства, углубления специализации в обвинительной власти, выразившейся в выделении самостоятельной власти следственной. Сторонники возвращения следователю былой процессуальной самостоятельности, очевидно, исходят из того, что именно следователь по-прежнему является органом предварительного следствия. Такой взгляд сложился еще в советской уголовно-процессуальной науке и вполне соответствовал законодательству того времени. Напомним, что в ст. 125 УПК РСФСР 1960 г., носившей название «Органы предварительного следствия», прямо говорилось о том, что предварительное следствие по уголовным делам производится следователями, а ст. 30 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. закрепляла, что при производстве предварительного следствия все решения о направлении следствия и о производстве следственных действий следователь принимал самостоятельно, неся полную ответственность за их законное и своевременное проведение. Санкционирование отдельных процессуальных действий прокурором было скорее исключением из этого общего правила, не дававшим повода сомневаться в ключевой роли следователя на досудебных стадиях уголовного процесса. В этой связи М. С. Строгович совершенно справедливо в то время писал о том, что органом предварительного следствия является именно следователь, т. е. «органы предварительного следствия – не учреждения и организации, а лица, занимающие не только определенное положение в государственном аппарате, но и определенное процессуальное положение в уголовном судопроизводстве» [12, с. 44]. Того же взгляда придерживались и другие ученые, например, В. Т. Томин, который уже много позднее, в 1991 г., отмечал, что «орган предварительного следствия – это не следственный аппарат, а следователь», а потому «…необходимо озаботиться самостоятельностью следователя внутри аппарата» [13, с. 403]. Однако организация досудебного производства в условиях изменившейся уголовно-процессуальной регламентации не позволяет более считать следователя единоличным органом предварительного следствия. Да, следователь по-прежнему принимает дело к своему производству, а закон декларирует его полномочие «самостоятельно направлять ход расследования, принимать решение о производстве следственных и иных процессуальных действий» (п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ). Однако в нынешних условиях следователь не в состоянии единолично и самостоятельно расследовать уголовное дело. Неотъемлемой составляющей производства и завершения предварительного расследования является деятельность руководителя следственного органа. И речь идет уже не столько о процессуальном контроле, сколько о деятельном личном участии руководителя следственного органа в предварительном расследовании. Чтобы понять причины произошедшего, необходимо проанализировать, как менялась организация обвинительной власти с момента принятия уголовно-процессуального законодательства 2001 года. Как уже было сказано, до этого времени именно следователь являлся органом предварительного следствия, в связи с чем необходимость обеспечения его процессуальной самостоятельности ни у кого не вызывала сомнений. Законодательным решением, формально запустившим процесс модернизации организации досудебного производства стало отнесение в УПК РФ прокурора к стороне обвинения с наделением полномочиями по руководству расследованием, которые в своей совокупности придали ему статус главы обвинительной власти в досудебном производстве. В свое время этот момент очень четко подметил В. Л. Будников: «Существенное расширение процессуальных полномочий прокурора в досудебном уголовном производстве столь же масштабно изменяет общую систему его организации и производства, поскольку деятельность следователя и дознавателя по установлению обстоятельств совершенного преступления теперь находится в общей канве осуществляемого прокурором уголовного преследования…» [14, с. 23]. Именно тогда впервые была поставлена под сомнение процессуальная самостоятельность отдельных должностных лиц, осуществляющих публичное уголовное преследование, ведь следователь и дознаватель оказались подчинены одному алгоритму процессуальной деятельности, который определяет для них прокурор [14, с. 23]. Следующим этапом модернизации досудебного производства по уголовным делам стала реформа 2007 года. Ее ключевым результатом явилось разделение прежде единой, сосредоточенной в руках прокурора обвинительной власти на две ветви – следственную и прокурорскую [15]. Выразилось это, во-первых, в передаче руководителю следственного органа ранее принадлежавших прокурору полномочий, связанных с непосредственным участием в уголовном преследовании на досудебных стадиях уголовного процесса и процессуальным руководством органами предварительного следствия, а во-вторых, в обособлении надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия в качестве самостоятельной процессуальной функции прокурора [16, с. 29]. Как пишет В. Д. Потапов, «произошел перенос центра управления системой предварительного следствия от прокурора к руководителю следственного органа. Более того, произошло общее ослабление роли прокурора в системе досудебного производства…» [17, с. 26]. Как следствие, процессуальная роль руководителя следственного органа возросла настолько, что без деятельного участия этого субъекта, то есть силами одного лишь следователя, произвести предварительное расследование в настоящее время попросту невозможно. Так, некоторые процессуальные решения по уголовному делу могут приниматься только руководителем следственного органа: о соединении уголовных дел, о создании следственной группы, о возбуждении перед судом ходатайства о разрешении отмены постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования (ч. 1.1 ст. 214 УПК РФ) и др. Далее, целый ряд процессуальных решений следователя требует согласования или утверждения со стороны руководителя следственного органа. При этом, поскольку без «одобрения» руководителем следственного органа соответствующие правоприменительные акты юридической силы не приобретают, есть все основания говорить о том, что они являются выражением властной воли не одного, а обоих должностных лиц [18]. Другими словами, участие в принятии таких процессуальных решений позволяет рассматривать руководителя следственного органа как их «соавтора», а сами эти процессуальные акты – как результат совместной деятельности следователя и руководителя следственного органа. Наконец, уголовно-процессуальный закон предоставляет руководителю следственного органа возможность непосредственно участвовать в производстве предварительного расследования, что выражается в его полномочиях самостоятельно возбуждать уголовное дело и производить по нему предварительное следствие, лично допрашивать подозреваемого, обвиняемого, в отношении которого решается вопрос о возбуждении перед судом ходатайства об избрании меры пресечения, и др. При этом в юридической литературе высказываются предложения, направленные на еще большую интеграцию руководителя следственного органа в процесс расследования подчиненными следователями уголовных дел: о наделении его полномочиями лично участвовать в производстве отдельных процессуальных действий, самостоятельно производить отдельные из них [19, с. 20], принимать решение о привлечении лица в качестве обвиняемого [3, с. 14] и др. Все это позволяет констатировать, что производство предварительного расследования в настоящее время осуществляется следователем и руководителем следственного органа совместно, причем при сохранении за последним руководящей и контролирующей роли. По сути, можно говорить о возрождении в российском уголовном процессе коллегиальности предварительного следствия. Данный вывод подтверждается и результатами других исследователей. «Следственный комитет, – пишет Ю. А. Цветков, – является многофункциональной организацией, в которой единая функция по осуществлению предварительного следствия разделена между следователем и руководителем следственного органа» [20, с. 55]. При этом не следует упускать из виду, что следователь и руководитель следственного органа осуществляют совместную процессуальную деятельность не изолированно друг от друга, а будучи организационно объединенными в системе, именуемой следственным органом. Собственно говоря, эти должностные лица и образуют следственный орган. В юридической литературе даже предлагается закрепить понятие «следственный орган» как специализированное объединение должностных лиц, уполномоченных уголовно-процессуальным законом осуществлять от имени государства досудебное уголовное судопроизводство [19, с. 10]. Соответственно, если следователь и руководитель следственного органа осуществляют предварительное расследование, будучи структурно организованными в рамках следственного органа, значит, именно следственный орган выступает в качестве органа предварительного следствия. Данный подход полностью объясняет ослабление процессуальной самостоятельности следователя. Процессуально самостоятельным должен быть орган предварительного следствия, а таковым теперь является следственный орган. Как верно отмечает А. О. Бекетов, «органом расследования, обладающим полноценной процессуальной самостоятельностью, в системе сложившихся правоотношений является следственный орган в лице следователя и его руководителя» [21, с. 23]. Что же касается следователя, то он занял место одного из элементов системы следственного органа. В связи с этим вопрос о процессуальной самостоятельности следователя по отношению к руководителю следственного органа, который представляет возглавляемое следственное подразделение, является столь же неуместным, что и вопрос о самостоятельности элемента по отношению к системе, в которую он входит. Таким образом, наблюдаемое в настоящее время ограничение процессуальной самостоятельности – это не посягательство на права отдельного участника, а результат трансформации самой модели организации досудебного производства, изменения субъекта производства предварительного следствия. Самостоятельность необходима органу предварительного следствия для обеспечения объективности и результативности его деятельности. Поскольку в настоящее время органом предварительного следствия является следственный орган, именно его самостоятельность и независимость приобретают первостепенное значение. Причем данная задача вполне успешно решается благодаря проведенному разделению обвинительной власти на следственную и прокурорскую. Такое разделение отчетливо просматривается не только в современном устройстве правоохранительных органов, но и в уголовно-процессуальном законодательстве. Следователь и руководитель следственного органа взаимодействуют в ходе совместного производства предварительного расследования по уголовному делу. И хотя основной объем работы выполняет следователь, руководителю следственного органа как главе органа предварительного следствия принадлежит право как управления процессом расследования, так и личного участия в нем. Соответственно, все процессуальные механизмы, предназначенные для разрешения разногласий между руководителем следственного органа и следователем, рассматривать в настоящее время как инструменты обеспечения процессуальной самостоятельности последнего неверно. Их предназначение состоит лишь в том, чтобы минимизировать риск ошибки в тех ситуациях, когда обстоятельства дела получают противоречивые оценки внутри системы, именуемой следственным органом.

About the authors

I. S. Dikarev

Author for correspondence.
Email: iliadikarev@volsu.ru
Russian Federation

References

Supplementary files