On relevance of borrowing the term «resilience» into Russian: as exemplified in professional economic texts

Full Text

Введение

Процесс трансформации общества и экономики на современном этапе сопровождается появлением проблемы терминологической неопределенности. Более того, необходимостъ поиска решений успешного функционирования экономики в постоянно изменяющейся среде привела к тому, что в российской научной и учебной литературе появились новые термины с непонятным содержанием, используемые в разных контекстах. По справедливому замечанию В.В. Ковалева, «…подобный разнобой не способствует развитию научного знания» [Ковалев 2012, c. 3].

К числу подобных терминов относится и термин «резильентность» (от англ. resilience), который в западной научной среде на протяжении полувека активно эксплуатируется представителями различных отраслей знаний: психологии и экологии в первую очередь. Все чаще можно встретить его в политологии, экономике, социологии, образовании, истории, антикризисном управлении, урбанистике и теории международного развития. Однако общее использование этого термина не подразумевает ни единых концепций, ни теорий, в которых он используется. Более того, в русскоязычном экономическом научном сообществе до сих пор отсутствует единый термин для обозначения заимствованного у западных коллег понятия.

В сферу активного применения в русскоязычном сегменте исследователей экономики данное понятие попало только во втором десятилетии XXI века. Д.И. Ермолович, известный переводчик-синхронист, в своем экспертном блоге отмечает, что необходимость перевода термина resilience впервые возникла в 2018 году и указывает на то, что удачный эквивалент до сих пор не найден. Таким образом, мы можем наблюдать период становления термина, об этом свидетельствует и наличие в переводном варианте синонимов, таких как «шокоустойчивость», «устойчивость», «жизнестойкость» и др. С начальным этапом существования данного термина в русскоязычной экономической терминосистеме связано и отсутствие перевода термина в словарях. В связи с этим перед отечественными учеными встает задача нахождения точного перевода термина, что позволило бы устранить присутствующее на данный момент затруднение при чтении литературы, при коммуникации, нарушение взаимопонимания, что в итоге приводит к неоднозначности понимания. Более того, очень высока важность минимизации неоднозначности термина, поскольку «проблема неоднозначности понимания терминов конвертируется в проблему неоднозначности управленческих решений, что часто приводит к большим рискам и потерям» [Трусов и др. 2017, c. 18]. Необходимо также учесть, что при вхождении нового понятия в принимающий язык оно может именоваться как исконным словом, так и заимствованным вариантом термина. В связи с этим встает вопрос об оправданности заимствования. Учитывая государственную политику, направленную на минимизирование использования иностранных заимствований, данное исследование приобретает особую актуальность.

Таким образом, цель данного исследования – дать лингвистическую характеристику термина-неологизма «резильентность» и определить оправданность его заимствования в терминосистему экономического языка.

Когнитивный подход предоставляет наиболее подходящий инструментарий для достижения заявленной цели. Инструменты когнитивной лингвистики наилучшим образом способствуют «систематизации знаний и представлений об исследуемом понятии» [Зяблова 2023, c. 84]. Они позволяют, «обобщив эти знания в определенном упорядоченном виде (в виде фреймовой структуры научного концепта), соотнести выделенные структуры знания с их языковыми коррелятами в той системе единиц номинации и терминов, с помощью которой они реализуются в конкретном языке» [Зяблова 2023, c. 84]. В пользу когнитивного подхода к изучению терминологии также свидетельствует довод о том, что он « нацеливает терминологов на изучение внутренних закономерностей конкретных свойств термина» [Алексеева, Мишланова 2021, с. 10].

Научный концепт понимается в данной работе «как многомерная и интегративная единица, номинированная посредством термина/терминов в рамках соответствующего научного дискурса и имеющая фреймовую организацию представления научного знания» [Огдонова 2010, c. 82]. Ю.С. Степанов предполагал, что «концепты представляют собой ‘‘слоистое’’ образование. Исходя из этого, для изучения концепта он предлагал сначала выявлять: ‘‘буквальный смысл слова – внутреннюю форму, представленную в виде этимологии’’; затем – ‘‘исторический’’ (пассивный) слой концепта»; и на последнем этапе изучается его «актуальный слой» [Титова и др. 2010, с. 17]. Опираясь на данные положения, мы сформулировали список задач, решаемых в ходе исследования:

– провести анализ лексикографической информации представленной в одноязычных и двуязычных толковых и этимологических словарях;

– определить содержательные компоненты фреймовой структуры научного концепта «резильентность» в английском и русском языке экономической профессиональной направленности, провести их сравнение и определить степень совпадения их содержания;

– выявить возможные варианты перевода английского термина resilience на основе корпуса русскоязычных академических текстов экономической профессиональной направленности;

– провести анализ всех вариантов перевода термина, сопоставив их с содержательной структурой концепта и выбрав наиболее релевантный предложить доказательства его обоснованности.

Прежде чем перейти к практической части работы, необходимо остановиться на некоторых теоретических положениях, которыми мы руководствовались в ходе исследования. В своем понимании фрейма мы опираемся на положения М.М. Минского, который считал концепт более широким понятием, чем «фрейм», а «фрейм» рассматривал как «одну из форм воплощения концепта, представляющего многомерную фреймовую структуру – сеть из узлов и связей между ними» [Минский 1979, с. 26]. Структура фрейма записывается в виде списка свойств, называемых во фрейме слотами. «Слоты — это некоторые незаполненные подструктуры фрейма, заполнение которых приводит к тому, что данный фрейм ставится в соответствие некоторой ситуации, явлению или объекту» [Капусткина 2011, с. 25]. Подобный подход позволит нам выделить существенный признак терминируемого понятия, т. е. предоставит необходимую терминологическую информацию, которая играет принципиальную роль в акте номинации.

В качестве эмпирического материала в работе использован корпус англоязычных и русскоязычных академических текстов экономической профессиональной направленности, отобранных с помощью интернет-ресурсов, предоставляющих доступ к научным работам, например Google Scholar, Science Direct, «КиберЛенинка» и др.

Основная часть

Несмотря на то что в современных исследованиях принято ссылаться на ученого-эколога К.С. Холлинга как на автора той трактовки термина «резильентность», которая получила активное применение в социальных и гуманитарных науках начиная с 70-х годов прошлого века [Holling 1973, p. 14], справедливым будет назвать истинными родоначальниками этого термина представителей точных наук. Данное понятие в самом общем смысле означает «гибкость, упругость, эластичность, устойчивость (к внешним воздействиям) и способность быстро восстанавливаться» (Философский энциклопедический словарь 2010). В зависимости от агента, обладающего подобной характеристикой, термин сначала оказался востребованным у представителей точных наук. Например, resilience как свойство материалов в физике (первое употребление в этом значении зафиксировано в 1824 году), или в механике, где resilience понимается как «способность самолета автоматически, без вмешательства летчика, возвращаться в исходное, начальное положение во время полета, если какая-либо внешняя причина вывела его из этого положения» [Крылов 1951] .

Согласно этимологическому словарю, слово заимствовано в английский язык из латинского и происходит от слова resilire со значением to rebound, recoil, где re- – это префикс со значением back, а корень salire обозначает to jump, leap.

Самое первое употребление существительного датируется 1620-ми годами, и его значение толкуется как act of rebounding or springing back, а затем в 1660-х добавляется значение tendency to rebound. К 1857 году в толковании слова появляется дополнительная сема power of recovery (Online Etymology Dictionary).

Анализ дефиниций в толковых англоязычных словарях позволил выявить ядро концепта resilience. В самом общем виде графически это можно представить следующим образом (рис. 1), в ядре комбинируются две семы «свойство, присущее объекту, напр. упругость», и «способность этого объекта к действию, напр. восстановлению».

В русском языке долгое время терминоименование «резильентность» отсутствовало. Самыми распространенными вариантами перевода были (в зависимости от научной сферы применения):

– упругость (материаловедение);

– устойчивость (физика, механика, математика);

– средняя удельная работа деформации (физика);

– жизнестойкость (психология) и т. п.

Одной из первых сфер, в которых успешно ассимилировался и закрепился заимствованный термин «резильентность», стала психология, хотя на начальном этапе ассимиляции термина отмечены и синонимичные варианты, например «жинеспособность» или «жизнестойкость» [Махнач 2012, с. 85].

В сфере экономики перевод «устойчивость» является самым частотным. Об этом свидетельствует данные запросов в (Reverso Context) (рис. 2), (Google Translator), (Yandex Translator) и (Multitran) (рис. 3).

Однако анализ теоретической литературы и сравнительный анализ лексических единиц, составляющих фреймовую структуру научных концептов resilience и sustainability, который появился гораздо раньше и также переводится как «устойчивость», выявили очевидные содержательные расхождения. В экономическом дискурсе «устойчивость / sustainability» предполагает наличие действий «предсобытийного характера», направленных на смягчение последствий будущих кризисов [Акбердина 2022, с. 58], в то время как «устойчивость / resilience» является свойством «постсобытийного характера». Философский энциклопедический словарь трактует «устойчивость» как «постоянство, пребывание в одном состоянии», а в качестве антонима указывается «изменение» (Философский энциклопедический словарь 2010). «Резильентность» же прямо сочетается с «адаптивностью» и «трансформативностью», то есть «способностью к фундаментальному обновлению посредством дальнейшего усложнения» [Смородинская, Катуков 2021, c. 105], что как раз и подразумевает «изменение». В работе Д. Марчезе и др. особо подчеркивается принципиальная разница между динамичностью «устойчивости / resilience» и статичностью «устойчивости / sustainability» [Marchese et al. 2018, р. 1279].

Таким образом, на сегодняшний день за терминоименованием «устойчивость» в профессиональном экономическом дискурсе закреплены два научных концепта, что создает определенные трудности и нарушает требования, предъявляемые к терминологической лексике: «один знак – одно содержание (симметрия обозначающего и обозначаемого)» [Даниленко 1977, c. 54].

В попытке преодолеть терминологическую полисемию ученые-экономисты интуитивно пытаются развести эти понятия. Например, в работе В.Ю. Жданова и Л.Б. Винничек описаны предложения закрепить перевод «устойчивость» за термином resilience, а термин sustainability переводить при помощи словосочетания «стратегическая устойчивость» [Жданов, Винничек 2021, с. 462]. Попытки русскоязычных ученых-экономистов, занимающихся изучением этого явления, предложить другой термин подтверждают необходимость снабдить термин resilience переводом, отличным от именования «устойчивость», тем более что перевод «устойчивость» уже давно и успешно закрепился именно за термином sustainability. Контент-анализ академических источников экономической направленности позволил вычленить целую парадигму вариантов передачи термина resilience на русский язык (рис. 4).

Несмотря на относительно небольшую выборку, обусловленную малой разработанностью данного направления и преобладанию в переводных работах варианта перевода термином «устойчивость», очевидно, что отечественные эксперты-экономисты все больше склоняются к терминоименованию «резильентность». Из 35 русскоязычных работ в 14 источниках понятие resilience трактуется как «устойчивость», в 11 экономических статьях авторы используют один из вариантов «резильентность» или «резилиентность». Необходимо отметить, что именно эти работы представляют результаты самых последних по хронологии исследований.

Анализ лексических единиц фреймовой структуры данного научного концепта в англоязычном и русскоязычном экономическом дискурсах позволил выявить несколько зон пересечения (рис. 5). На рисунке 5 слоты представлены в порядке убывания частотности встречаемости в источниках.

Результаты анализа показывают, что, хотя на периферии концепты отличаются, что можно объяснить большей разработанностью данного направления в англоязычном экономическом дискурсе, ядерные слоты в заимствованном концепте дублируют оригинал. Например, в 98 % работ отмечены совпадения слотов agility – «маневренность», adaptive approach – «адаптивность», proactive approach – «проактивный подход». Это явно свидетельствует о почти полном содержательном совпадении научного концепта и заимствовании его понятийной части, что говорит о том, что он успешно ассимилируется в принимающем языке.

Возвращаясь к вопросу о выборе варианта перевода для термина resilience, справедливо будет отметить, что терминоименование, в отличие от концепта, находится на более ранней стадии становления. Однако аргументы в пользу выбора заимствованного варианта «резильентность» представляются очевидными. Варианты перевода «предустойчивость» и «шокоустойчивость» являются слишком громоздкими, а у вариантов «сопротивляемость» и «жизнестойкость» присутствуют полные совпадения с англоязычными терминами resistance и vitality, зарезервированными медициной и психологией. Также у всех вышеперечисленных вариантов отсутствует сема «способность к трансформации», очевидно, необходимая для точной передачи значения научного понятия.

Из вариантов калькирования термина единственно верным видится выбор варианта «резильентность», поскольку варианты «резилиантность» и «резилиентность» не отвечают требованиям эвфонии, т. е. необходимости перевода германских слов с учетом соблюдения принципа благозвучия русских слов. В русском языке нет дифтонгов, поэтому они подвергаются сокращению до их ядер [Халимова 2019, с. 138].

Заимствованное терминонаименование «резильентность» можно признать грамматически освоенным, т. е. оно «подчиняется правилам заимствующего языка, то есть подчиняется строю языка, включающему систему морфологических категорий и форм, синтаксических категорий и конструкций, способов словопроизводства» [Тинакина 2015, с. 49]. Слово приобрело в русском языке категорию женского рода. В русском языке суффикс -ость- маркирует существительные со значением абстрактного признака или состояния, отвлеченного от его носителя.

Заключение

Таким образом, результаты проведенного анализа позволяют утверждать, что произошло заимствование научного концепта «резильентность» из английского экономического дискурса в соответствующий дискурс принимающего языка. Также очевидным представляется тот факт, что заимствованное терминоименование «резильентность» прошло почти все стадии многопланового процесса вхождения иноязычного слова в заимствующий язык: «передача слова фонетическими и грамматическими средствами заимствующего языка; грамматическое освоение; семантическое освоение» [Груенко 2016, с. 43]. И поскольку ранее в русском экономическом дискурсе присутствовала концептуальная лакуна и заимствование «резильентность» означает в языке профессиональной экономической направленности то понятие, которого ранее в нашем языке не существовало, можно признать данное заимствование оправданным. Это подтверждает выводы А.Ю. Епимаховой, которая считает, что в профессиональных сферах коммуникации при заимствовании вновь вводимых понятий или явлений предпочтение в именовании отдается иноязычной лексике [Епимахова 2015, с. 75]. Ассимиляция и успешное существование в языке-рецепторе заимствованного термина свидетельствуют о его системности и встроенности в терминологический состав заимствующего языка.

Однако признавая парадоксальность проблемы оправданности заимствования, которая заключается в том, что «невозможно абсолютно точно сказать, когда заимствование оправдано, а когда от него следует воздержаться» [Канеева 2015, с. 107], перспективным представляется более детальное изучение всех имеющихся вариантов толкования термина и наблюдение за их эволюцией в синхронии. Это поможет утвердиться в выборе единственно верного «обобщенного» термина, или «центра, сформировавшийся смысл которого уже «впитал» в себя все предыдущие варианты и этим самым примирил все бывшие ранее между ними разногласия» [Ковалев 2012, с. 17]. Это, в свою очередь, будет способствовать искоренению небрежности при использовании понятийного аппарата языка экономической профессиональной направленности.

About the authors

I. A. Martynova

Author for correspondence.
Email: miasseu9@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-0701-4224

Candidate of Philological Sciences, associate professor, associate professor of the Department of Linguistics and Foreign Business Communication

References

Supplementary files