Phraseological nomination in the terminological system of international law: semantic cognitive approach

Full Text

Введение

Вопросам изучения терминосистем различных областей науки и деятельности посвящено много работ известных ученых-терминологов: В.М. Лейчика, Е.А. Никулиной, Л.А. Капанадзе, А.В. Суперанской, С.В. Гринев-Гриневича, Е.И. Головановой, С.П. Хижняка и др. Проблемами юридической терминологии интересуются как лингвисты, так и специалисты в области права.

Работы по терминологии международного права преимущественно направлены на изучение становления и развития составляющей ее лексики.

Ф.П. Сергеев внес неоспоримый вклад в изучение формирования и развития русской дипломатической лексики и фразеологии XI–XVII вв. [Сергеев 1971; 1972; 1978]. А.П. Миньяр-Белоручева и О.А. Вдовина рассматривают термины международного права в их соотношении со стадиями развития системы международных отношений [Миньяр-Белоручева, Вдовина 2008]. Е.С. Закирова, О.С. Виноградова, Е.П. Медведева проводят в своей работе историко-диахронный анализ терминосистемы международного воздушного права [Закирова, Виноградова, Медведева 2022].

Рассмотрению вопроса фразеологической номинации, ее видов, а также типов связей между структурными элементами терминов-фразеологизмов в терминосистеме международного права ранее внимание не уделялось.

В качестве материала исследования были использованы специализированные словари: большой юридический словарь (2001), дипломатический словарь в трех томах (1985–1986), толковый словарь идеологических и политических терминов советского периода (2004); а также словарь русского языка (1999) и философский словарь (2001). Термины для анализа определялись методом сплошной выборки из картотеки дипломатических терминов в количестве 620 единиц.

Познавательная деятельность человека, какой бы сферы нашей жизни она ни касалась, находит отражение в языке. Каждый значимый объект подлежит номинации, и, чем обширнее набор характеристик этого объекта, тем сложнее будет вербализующая его языковая единица.

Сфера международных отношений развивается на протяжении всего времени существования государственности, зародившись еще в догосударственный период и являясь одной из важнейших для общества. В наши дни регулирование отношений между государствами носит сложный характер, что требует наличия детально разработанной терминологической системы, отражающей все разнообразие объектов и явлений действительности.

Семантика терминов, специальных единиц, представляющих профессиональное (научное) знание, формируется под воздействием множества экстралингвистических факторов. Так, непосредственное влияние на терминосистему международного права оказывают смена государственного строя, появление новых институтов власти, характер внешнеполитических взаимодействий государства и др. Профессионально значимые изменения объективной реальности воплощаются в терминах в результате когнитивной деятельности специалиста в соответствии с имеющимся у него опытом.

Терминосистему международного права можно рассматривать как частноотраслевую подсистему, имеющую неразрывную связь с другими подсистемами терминов права: гражданского, трудового, уголовного и др. Специфика деятельности, которую регулируют нормы международного права, обусловливает связь терминосистемы с целым рядом других терминосистем, прежде всего это сферы политики, экономики, военного дела и т. д. Помимо этого, на формирование структуры и состава терминосистемы большое влияние оказывает правовая терминология иностранных государств. Это влияние можно, в частности, проследить проанализировав лексический состав терминосистемы: 65 % терминов-фразеологизмов рассматриваемой области являются кальками из других языков, и 35 % составляют исконно русские наименования.

Существуют различные структурные классификации терминов. Так, С.В. Гринев-Гриневич подразделяет термины на три типа: слова, словосочетания и термины-омонимы [Гринев-Гриневич 2008, с. 121]. В.П. Даниленко предлагает классифицировать единицы профессионального языка следующим образом: термины-слова, термины-словосочетания и символо-слова. В числе терминов-словосочетаний ею выделяются термины-фразеологизмы, при этом к названным единицам ученый относит только неразложимые словосочетания [Даниленко 1977, с. 37].

Согласно такой классификации, состав терминосистемы международного права можно представить следующим образом: 64 % терминов являются словосочетаниями, однословные термины составляют всего 36 %. Применение символослов для данной терминосистемы нехарактерно.

Основная часть

Под фразеологизмом понимается воспроизводимое идиоматическое образование, по форме сопоставимое со словосочетанием или предложением, а семантически соответствующее слову [Архангельский 1977, с. 57]. Таким образом, фразеологический способ номинации является промежуточным между однословной номинацией объектов и прямой неоднословной, репрезентируя целостную ментальную единицу.

Термины-фразеологизмы объединяют в себе характеристики фразеологии (такие как идиоматичность, воспроизводимость, неизменный состав) и профессионального языка (номинативность, принадлежность определенной профессиональной (научной) области). Сочетание этих свойств позволяет вербализовать существенную для той или иной сферы деятельности информацию путем слияния профессионального и обыденного знания. Отсутствие четкой границы между двумя типами знаний обусловлено способом использования накопленной человеком информационной базы, которая при концептуализации нового объекта задействуется целиком. Устойчивость терминов-фразеологизмов в профессиональной сфере объясняется их ориентирующим характером: в рамках терминосистемы он ведет мысль специалиста в нужном направлении, опираясь на обыденное знание.

В зависимости от степени лексико-семантической слитности их компонентов в лингвистике традиционно выделяют четыре вида фразеологизмов: фразеологические сращения, фразеологические единства, фразеологические сочетания и фразеологические выражения. Данная классификация распространяется и на термины-фразеологизмы.

Фразеологические сращения представляют собой семантически неделимую конструкцию, где компоненты только в своем единстве несут определенный смысл [Лейчик, Никулина 2005, с. 31]. Неделимую связь компонентов в структуре словосочетания демонстрируют общеупотребительные выражения честь по чести – должным образом (СРЯ 1999, т. 4, с. 673), вместе с тем – одновременно (СРЯ 1999, т. 1, с. 186), хоть куда – хороший, отличный (СРЯ 1999, т. 2, с. 145). В терминосистеме международного права данный вид фразеологизмов не встречается.

Большое распространение в терминологических системах имеют словосочетания, являющиеся фразеологическими единствами [Виноградов 1977, с. 155–156]: баланс сил – один из методов достижения внешнеполитических целей; юридическое лицо – зарегистрированная надлежащим образом организация; государственный иммунитет – принцип неподчинения властям другого государства; театр войны – территория, где разворачиваются военные действия; вступать в силу – начинать действовать как обязательная норма. Здесь смысл, заложенный в каждом из компонентов, помогает понять общее значение фразеологизма, хотя совокупность значений не равна единому смыслу термина.

Во фразеологических сочетаниях наблюдается объединение компонентов, представляющих различные типы лексического значения: один компонент имеет прямое номинативное значение, второй – переносное: мягкое право, страны третьего мира, добрые услуги. Как правило, фразеологическое сочетание выражает специальное знание в рамках определенной терминосистемы.

Наименьшую семантическую слитность имеют фразеологические выражения. Каждый компонент в составе таких фразеологизмов обладает полным номинативным значением, а их сочетание воспроизводится как готовая речевая единица [Шанский 1996, с. 79]. К фразеологическим выражениям относятся устойчивые термины, состоящие из двух и более слов. Компоненты в структуре таких фразеологизмов часто заменяются, образуя другие термины (как правило, для обозначения однородных понятий в определенной сфере деятельности): демилитаризованная зона, безъядерная зона, зона конфликта, но территория со специальным режимом, территория со смешанным режимом.

В основе формирования фразеологических единиц лежит чувственно-наглядное восприятие мира, следовательно, такие термины репрезентируют весь комплекс информации об объекте, охватываемый номинатором целиком, в нерасчлененном виде [Голованова 2009, с. 98].

Другим типом номинации, также обозначающим сложный объект, является аббревиатура (ООН, СНГ, СБСЕ). Простая форма способствует номинативной экономности, сохраняя все многообразные связи между разнородными элементами в составе системы. Но в отличие от номинации-фразеологизма, основанной на ассоциативном мышлении, структура аббревиатуры формируется исключительно логико-понятийным способом. Аббревиатура является результатом последовательного познания объекта, «мысленного прослеживания», тогда как фразеологизм формируется вследствие комплексного охвата одновременно всех сторон и характеристик объекта [Шемякин 1960, с. 7–8].

В профессиональной сфере потребность во фразеологической номинации возникает в случае значительной абстракции профессионального знания, нуждающегося в вербализации (презумпция невиновности, дипломатический иммунитет, гражданский долг) [Рут 1992, с. 31].

При исследовании фразеологизмов профессиональной сферы первостепенным становится вопрос о соотношении специального и обыденного знания при формировании фразеологических терминов.

Е.И. Голованова на примере музыкальной терминологии выделяет три фразеологические модели образования терминологических единиц, разнообразное сочетание компонентов внутри которых показывает весь комплекс взаимосвязей между обыденным и профессиональным знанием в когнитивной структуре [Голованова 2011, с. 163].

Рассмотрим указанные модели применительно к фразеологическим номинациям терминосистемы международного права.

Первая модель представляет собой сочетание специального слова и общеупотребительного слова (верительная грамота, недружественный акт, право крови, право почвы, политическое убежище).

Вторая фразеологическая модель объединяет в своей структуре общеупотребительные слова (театр войны, вооруженный конфликт, опасный груз).

Третья модель образована двумя специальным словами, репрезентирующими профессиональное знание (право вето, суспензивное вето, международный деликт).

Анализ терминологии международного права показал, что специальное и обыденное виды знания в структуре фразеологизмов этой области могут вступать во все указанные виды отношений: объединение, пересечение, наложение. Проанализируем каждый тип таких отношений.

1. Объединение. Термины-фразеологизмы государственная тайна, международный спор, международная территория, международный обычай, национальный режим, законная сила, дипломатическое убежище и т. д. (специальное слово + общеупотребительное слово) демонстрируют объединение профессионального знания и обыденного. Такой тип связи между компонентами терминов-фразеологизмов в терминосистеме международного права является преобладающим (53,3 %).

В термине государственная тайна опорное слово в термине, взятое отдельно, не выражает никакого специального смысла с точки зрения сферы международного права. Данное слово семантически широко разработано в общеупотребительной практике.

В словаре юридических терминов рассматриваемому наименованию дается следующее определение: «Государственная тайна – защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности государства» (БЮС 2001, с. 111).

В отечественном праве термин впервые появляется в положениях Конституции 1993 года. В законодательствах более ранних периодов «тайными» назывались сведения, разглашение которых могло нанести вред государству. Перечень этих сведений менялся в ходе исторического развития в зависимости от потребностей государства в конкретный период. В юридической литературе дореволюционного времени слово «тайна» имеет значение неразглашения обстоятельства, обнародование которого может принести вред (имеется в виду не только материальный ущерб, но и подрыв морально-нравственных идеалов) [Владимиров 1910, с. 304].

Для выявления когнитивной единицы (концепта), стоящей за термином-фразеологизмом, значимым представляется выражаемое словом «тайна» значение «нечто скрываемое от других, известное не всем» (ФС 2001, с. 2927). Под концептом мы подразумеваем упорядоченную совокупность знаний и представлений об объекте номинации, наиболее важная часть которых выражена вербально. Узкоспециальный характер фразеологизму придает компонент государственная, восходящий к термину государство, который в рассматриваемой нами области имеет значение субъекта международного права.

Терминологический элемент государственный употребляется во многих терминах международного права: государственная граница, государственная территория, государственный суверенитет, государственный флаг, государственный язык и т. д. С другими терминологическими единицами, включающими данный компонент, он формирует единое терминологическое поле. Таким образом, во фразеологизме государственная тайна специальное и неспециальное знание дополняют друг друга.

Еще одним примером объединения двух типов знания в структуре термина-фразеологизма может служить термин юридическая сила.

В правовой литературе под юридической силой понимается обязательность исполнения положений любого нормативного акта независимо от объема его властных полномочий [Здунова 2016, с. 155].

 Обыденные представления, связанные со словом сила и его производным силовой, ядром которых является информация о воздействующем факторе, а также могуществе, власти (перен.), определяют правильное понимание стоящего за фразеологизмом образа.

Компонент юридическая (юридический – относящийся к праву) объединяет данный термин с составными терминами свободного характера, такими как юридическая ответственность, юридический документ, юридический факт и др., указывая на концептуальную область функционирования термина и придавая фразеологизму узкоспециальный характер.

2. Пересечение. Второй вид отношений между специальным и неспециальным знанием в составе терминологического фразеологизма встречается в терминах мягкое право, твердое право, мирный договор, вертикальное соглашение и др. (33,3 % от всех фразеологизмов рассматриваемой терминосистемы).

На примере термина мягкое право покажем, что обыденное и специальное знания являются самостоятельными, но при этом пересекающимися системами.

В Большом юридическом словаре мягкое право определяется как термин международного права, означающий рекомендательные нормы (БЮС, с. 309). Появление термина обусловлено необходимостью поиска более гибких инструментов в регулировании международных отношений, поскольку международные конвенции оказались недостаточно эффективными в условиях динамично развивающейся сферы межгосударственных взаимодействий.

По мнению ученых-юристов, мягкое право выступает своего рода «предправом» – закрепленными международными нормами права, подлежащими затем закреплению в качестве обязательных. Отвечая потребностям общества в регулировании международных отношений, «мягкое право» является компромиссом при невозможности закрепить нормы в актах «жесткого права».

Рассмотрим языковые и когнитивные характеристики компонентов фразеологизма. Опорный компонент – «право» принадлежит и к специальной сфере, и к сфере общего употребления (основание, причина). Однако наличие уточняющего слова в составе фразеологического наименования относит его к ряду обозначений узкоспециального характера (ср. международное право, дипломатическое право, право вето и т. д.).

Термин мягкое право имеет абсолютно другой вид. Уточняющий компонент в нем выражен качественным прилагательным, придающим данному сочетанию образность. Обыденное знание, репрезентируемое прилагательным мягкий, можно определить следующим образом: 1) легко поддающийся давлению, сжатию, малоупругий, эластичный; 2) приятный при ощущении, нераздражающий; 3) плавный, размеренный; 4) кроткий, лишенный резкости; 5) не очень строгий, снисходительный, несуровый (СРЯ 1999, с. 319). Именно последнее значение слова мягкий и представлено в термине «мягкое право». Такое понимание анализируемого сочетания основано прежде всего на знании обыденном.

Основная, наиболее важная информация, которая выражена компонентом мягкое, связана именно с отсутствием строгости, с необязательностью выполнения. В естественном языке подобное значение выражено сочетаниями мягкое наказание, мягкий упрек. В сфере права оно тоже оказывается релевантным. В отличие от других видов права (гражданское, уголовное, трудовое), представляющих систему общеобязательных правил поведения, мягкое право носит рекомендательный характер, т. е. предполагает возможность несоблюдения правил, установленных этим правом. Таким образом, знание, закрепленное за фразеологизмом мягкое право, находится на пересечении специального и обыденного знания. Обыденное знание вносит положительную оценочность в содержание данного термина, а узкоспециальное знание выражает понятие рассматриваемой области знания (один из регуляторов общественных отношений).

3. Наложение. Примером третьего вида отношений – наложение знаний – могут служить термины добрые услуги, иностранный элемент, вертикальное соглашение, голубой коридор и др. Количество терминов-фразеологизмов, показывающих наложение знаний в качестве связи компонентов в своей структуре, является самым малочисленным, составляя 13,4 % от общего числа.

Фразеологическая единица добрые услуги состоит из общеупотребительных слов. Ее специальный характер возникает лишь при сочетании этих элементов и употреблении в определенном контексте. На обыденное знание, представленное каждым компонентом, накладывается знание профессиональное. Опорный компонент сам по себе не выражает специальной информации. Услуга – это «действие, приносящее пользу, помощь другому» (ср. дружеская услуга, медвежья услуга) (ФС 2001, с. 3124). Специальное содержание этого слова связано с его пониманием с точки зрения предпринимательского права, налогового права, гражданского права: материальная услуга, социально-культурная услуга, юридические услуги, риелторские услуги и т. д. Во всех приведенных примерах в качестве атрибутивного терминоэлемента использованы относительные прилагательные.

Впервые термин «добрые услуги» был использован в текстах Гаагских конвенций о решении международных споров 1899 и 1907 годов. В Дипломатическом словаре термин определяется как «одно из средств мирного разрешения международных споров и конфликтов» (ДС 1985, с. 338). Государство или международная организация, вступающая в международный конфликт для обес-
печения контакта между сторонами спора, являлась субъектом оказания добрых услуг. Эта добровольная миссия может иметь как технический, так и политический характер. В первом случае государство-доброволец берет на себя вопросы организации встреч, конференций, их материальное и финансовое обеспечение, предоставляет транспорт и средства связи, т. е. восстанавливает и поддерживает контакт между сторонами спора в случае прекращения между ними дипломатических отношений. «Добрые услуги» политического характера заключаются в призыве спорящих сторон к перемирию, а также в контроле за исполнением достигнутых договоренностей, репатриации военнопленных и т. д.

В рассматриваемом сочетании атрибутивная составляющая выражена качественным прилагательным «добрый». В общем употреблении данное прилагательное имеет ряд значений: 1) делающий добро другим, отзывчивый, а также выражающий эти качества; 2) несущий благо, добро, благополучие; 3) хороший, нравственный; 4) дружеский, близкий, милый; 5) хороший, отличный; 6) безукоризненный, честный (ФС 2001, с. 589).

На основе одного из значений этого слова, репрезентирующего результаты обыденного познания (добрый – делающий добро другим), и сформировалось специальное значение этого слова. Вербализация специального знания в данном случае обусловлена появлением в международном праве одного из мирных средств разрешения международных споров, которое представляет собой действия со стороны не участвующего в споре государства (международной организации) по установлению прямого контакта между спорящими сторонами с целью мирного урегулирования спора или конфликта. Специальное знание «накладывается» на уже известное, сформировавшееся в результате обыденного познания и закрепляется в специальных единицах, характерных для той или иной среды.

Объективация обыденного знания и тип его соотношения со знанием специальным в когнитивной структуре терминологических фразеологизмов зависят от способа формирования знаний об объектах и явлениях профессиональной деятельности, а также от ее специфики [Гринев-Гриневич 2000, с. 172].

Следует отметить, что знания, репрезентируемые профессиональными фразеологизмами, актуализируются в них не только логическим, рациональным способом, но и посредством метафоры, т. е. путем создания яркого, основанного на чувственном восприятии, запоминающегося образа профессионального понятия. Таким образом, фразеологический формат профессионального знания показывает, что данная мыслительная структура возникла в результате не теоретического, а стихийного обобщения. Рассмотрим это на примере термина международного права «джентльменское соглашение». Слово английского происхождения «джентльмен» означает «человека, относящегося к привилегированным слоям общества, строго следующего установленным в них правилам и нормам поведения; человека, принадлежащего к высшим кругам общества», «дворянина» (СРЯ 1999). В викторианскую эпоху считалось, что полагаться можно лишь на слово дворянина. В современной терминологии джентльменское соглашение – это особый вид неформального международного соглашения (договоренности). В отличие от обычных договоров несоблюдение джентльменского соглашения несет преимущественно последствия только морального плана. Данные соглашения могут заключаться как в устной, так и в письменной форме и действуют на основании принципа добросовестного выполнения международных обязательств.

В международном праве джентльменские соглашения стали заключаться в XX веке по аналогии с устными соглашениями в торговле и промышленности, направленных на распределение объектов торговли и клиентского рынка. В качестве гарантии выполнения взаимных обязательств выступает доверие между сторонами соглашения. В основе договоренности лежит убеждение, что условия будут выполнены в силу данного слова.

Примером применения джентльменского соглашения в дипломатической практике является заключение 27 ноября 1934 года между СССР и Монгольской Народной Республикой соглашения, предусматривавшего взаимную всемерную поддержку в деле предотвращения и предупреждения угрозы военного нападения, а также оказания друг другу помощи и поддержки в случае нападения какого-либо третьего государства на СССР или МНР (ДС 1985, с. 305).

Данный термин сформирован на базе концепта джентльмен, образа честного и порядочного субъекта, заключение соглашения с которым не требует дополнительных гарантий его выполнения и может быть основано исключительно на доверии.

Концептуальные признаки «следует установленным правилам и нормам» и «принадлежит к высшим кругам общества» (что являлось синонимом порядочности в мышлении буржуазного общества) получают реализацию в следующих выводных знаниях носителей языка: джентльменское соглашение: 1) построено на доверии; 2) его нарушение несет моральную ответственность.

Концептуальная сущность метафоры как одного из основных способов познания, структурирования и объяснения фактов окружающего нас мира заключается в формировании нового знания на основе имеющегося опыта. В языке это выражается в переносе значения, закрепленного за одним объектом, на другой.

Метафора способна не только номинировать объекты и явления, но еще и обнаруживать связи с окружающей действительностью. Незавершенность и открытость терминов-метафор позволяет исследователям увидеть новые сходства и аналогии, обращая их внимание на неизвестные до сих пор свойства реальности, которые представляют научный интерес [Гринев 1996, с. 8–9].

Одним из факторов, влияющих на образование профессиональной метафоры, является коллективное знание, обобщающее имеющийся опыт о предметах и явлениях окружающей действительности. Значимый для общества опыт определяет выбор той или иной лексемы, и, судя по всему, содержание такого рода метафор зависит от коллективного знания семантики этих слов [Зусман 2003, с. 12].

Заключение

Таким образом, фразеологические наименования, относящиеся к сфере профессионального языка, сочетают в себе обыденное и специальное знание в их единстве. Объективация обыденного знания и тип его соотношения со знанием специальным в когнитивной структуре терминологических фразеологизмов зависят от способа формирования знаний об объектах и явлениях профессиональной деятельности, а также от ее специфики.

В терминах международного права, образованных посредством фразеологической номинации, соединяются результаты абстрактно-логического и наглядно-образного мышления. Фразеологизмы выступают переходным этапом при взаимодействии обыденного и научного сознания. Как правило, термины-фразеологизмы являются более эффективными с точки зрения передачи смысла по сравнению с терминами нефразеологического характера, поскольку задействуют чувственный опыт специалистов и направляют их в определенной профессиональной ситуации. Образ, который соответствует правильному пониманию фразеологической номинации, может способствовать развитию понимания профессиональной сферы в целом и являться основой для создания комплекса наименований в данной области знаний.

Тот факт, что профессиональное знание, выраженное фразеологизмом, содержит в себе результаты категориального, наглядно-образного, интуитивного мышления, определяет его большую доступность и легкость усвоения, в отличие от знания, выраженного посредством прямой, однозначной номинации.

Фразеологизмы являются важным компонентом терминологии международного права (64 % наименований), определяющим основные направления развития профессиональной области и помогающим выстраивать профессиональную коммуникацию.

В своей структуре терминологические фразеологизмы области международных отношений могут развивать различные типы связи, что, на наш взгляд, обусловлено характером процесса познания, а также свойствами объектов номинации и их интерпретацией специалистом.

About the authors

I. A. Pugachevskaya

Author for correspondence.
Email: ipugachevskaya@gmail.ru
ORCID iD: 0000-0001-9974-7996

lecturer, Department of Theoretical and Applied Linguistics

References

Supplementary files