Development trends and main aspects of language policy of Soviet state in the autonomous regions of the North Caucasus (1920-ies – early 1930-ies)

Full Text

Введение. Постановка проблемы и степеньее разработанности

Тема актуальна, поскольку российское общество и государство является полиэтничным, а в сфере образования, бизнеса и государственного управления применяются многочисленные языки. Поэтому актуален поиск оптимального взаимодействия общегосударственного и региональных языков, их сохранения и равноправного развития в поликультурной среде общения. Наследие языковой политики 1920 – начала 1930-х гг. в автономиях Северного Кавказа злободневно, так как именно в раннесоветском обществе целенаправленно формировались правовые и социокультурные нормы политики, была достигнута массовая грамотность на региональных языках и качественно повышен статус этих языков. Российская Федерация решает типологически близкие задачи социокультурной интеграции общества в сочетании с обеспечением языкового многообразия и равноправия. Эти задачи сформулированы в Федеральном законе Российской Федерации «О государственном языке Российской Федерации» (О государственном языке…).

Историография

Языковая политика 1920 – начала 1930-х гг. на Северном Кавказе характеризуется в обобщающих работах Т.Ю. Красовицкой [Красовицкая 2021] и Ю.Ю. Карпова о национальной политике [Карпов 2017]. Систему мер «коренизации», включавшей в себя латинизацию алфавитов северокавказских языков, перевод периодической печати и делопроизводства на региональные языки, изучают С.И. Аккиева и И.М. Сампиев [Аккиева, Сампиев 2016], Х.Б. Мамсиров и Н.С. Лаврова [Мамсиров Лаврова 2018], В.Г. Шнайдер [Шнайдер 2022], Е.А. Гунаев [Гунаев 2021]. Специализированные исследования языковой политики начались в советской исторической науке (отметим работы М.И. Исаева [Исаев 1979] и Ш.Г. Магидова [Магидов 1979]). В постсоветский период созданы обобщающие статьи В.М. Алпатова [Алпатов 1993], Л.М. Исаевой [Исаева 2011] и М.Я. Мирзабекова [Мирзабеков 2018], монография А.И. Темирболатовой [Темирболатова 2012]. Проявляют интерес к теме и зарубежные исследователи: А. Беннигсен и Ш. Лемерсье-Келькеже [Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1961], Ж. Имар [Imart 1965], Ж. Кадио, Д. Арель и Л. Захарова [Cadiot, Arel, Zakharova 2009], В.С. Томеллери [Томеллери 2015], критикующие использование кириллицы. Ряд публикаций выполнен на материалах отдельных автономий. Глубокий анализ латинизации алфавита в Адыгее провела Н.А. Нефляшева [Нефляшева 2022], можно отметить диссертацию З.К. Нуховой о языковой политике в Дагестане (Нухова 2006). Итак, тема разрабатывается многими историками, но редко анализируются документы партийных и государственных органов, материалы периодической печати, освещающие реализацию языковой политики и дискуссии.

Цель и тема исследования. Цель статьи – определить тенденции развития и основные аспекты языковой политики Советского государства в автономиях Северного Кавказа в 1920 – начале 1930-х гг.

Территориальные рамки исследования объемлют Горскую АССР с учетом того, что после ее ликвидации сформировались Адыгее-Черкесская, Карачаево-Черкесская, Кабардино-Балкарская, Северо-Осетинская, Ингушская и Чеченская автономные области.

Хронологические рамки определены по критерию направленности языковой политики «коренизации» (в аспекте статьи – предоставления равноправия местным языкам, преимуществ для их носителей при занятии государственных, партийных и хозяйственных руководящих должностей): от Х съезда РКП(б), сформировавшего цели политики (март 1921 г.), до постепенной отмены мер «коренизации» в 1932–1935 гг.

Методология. Методологической базой статьи выбран социальный конструктивизм (в трактовке Э. Хобсбаума и Т. Рэйнджер) [Hobsbawm, Ranger 1983] применительно к языковой политике. Социальный конструктивизм аргументированно объясняет процессы нациестроительства в СССР 1920 – начала 1930-х гг., целенаправленные усилия органов власти по созданию и развитию литературных языков на Северном Кавказе. Этот подход в сочетании с системным и диахронным сравнительным анализом дает возможность выяснить направленность, структуру, ресурсы и результаты языковой политики в автономиях Северного Кавказа, соперничество вариантов реформ, сходства и различия реализации политики в изучаемых автономных областях.

Источники. Исследование выполнено на основе документов партийных и государственных органов власти (ЦК РКП(б), ВЦИК РСФСР, Северо-Кавказского краевого комитета РКП(б)–ВКП(б), Национального совета при Северо-Кавказском крайисполкоме Советов и др.). Это материалы обследований реализации национальной политики в автономиях Северного Кавказа, стенограммы и резолюции партийных конференций, пленумов и заседаний бюро Северо-Кавказского краевого комитета РКП(б)–ВКП(б), Национальной комиссии крайкома РКП(б)–ВКП(б), Национального совета при Северо-Кавказском краевом исполкоме Советов. Документы находятся в фондах Государственного архива Российской Федерации, Центра документации новейшей истории Ростовской области, Государственного архива Ростовской области. Полезны также публикации журналов «Северо-Кавказский край» и «Революция и горец» (г. Ростов-на-Дону).

Основная часть

Для осмысления языковой политики в автономиях Северного Кавказа напомним, что здесь проживали свыше 150 этнических групп, находившихся на качественно различных этапах развития. Неравномерность очевидна при сравнении удельного веса городского населения и интеллигенции, наличия или отсутствия своей письменности, уровня грамотности. Так, Всесоюзная перепись населения 1926 г. зафиксировала в Северо-Кавказском крае 26,3 % городских жителей среди русских, 11,4 % – украинцев, 54,6 % – армян, 96,7 % – евреев, тогда как 8,8 % – среди осетин, 3,4 % – ингушей, 3,1 % – карачаевцев, 1,8 % – черкесов, по 1,2 % – кабардинцев и балкарцев, 0,7 % – чеченцев (Всесоюзная перепись… т. 9, с. 34–51; т. 17, с. 8–25). Уровень грамотности по переписи 1920 г. составлял в разных автономиях Северного Кавказа от 0,6 до 18,8 %, в основном мужского населения (ГАРО. Ф. Р-1485. Оп. 1. Д. 347. Л. 39). Этнографы и партийно-государственные служащие не всегда хорошо знали языки народов Северного Кавказа, что вызывало резкие изменения классификаций этнических групп при переписях [Hirsch 2005, р. 179–191].

Коммунистическая партия и органы государственной власти целенаправленно вели в 1921–1932 гг. национальную политику «коренизации». Целями политики были достижение юридического и фактического равноправия народов, искоренение «наследия национального гнета» для будущего сближения народов в мировой пролетарской революции. Это означало преимущества региональных языков над русским в использовании в делопроизводстве и образовании, квоты для увеличения участия в органах власти и высокостатусных профессиях носителей родных языков. Была необходима модернизация языковой сферы этнических групп России, чтобы органы власти могли успешно вести идеологическую и просветительную работу, расширять лояльные слои населения, контролировать и направлять общественное мнение, формировать новую, идейно преданную интеллигенцию и аппарат управления из числа представителей местных народов.

Данная политика была сформулирована на Х съезде РКП(б) в марте 1921 г. Среди задач Советской власти Х съезд РКП(б) упомянул внедрение родных языков в делопроизводство органов власти; ускоренную подготовку квалифицированных рабочих и партийно-советских работников из числа местных народов; развитие прессы, школы, всех культурно-просветительных учреждений на родных языках (Резолюция Х съезда… 1983, т. 2, с. 366). Курс «коренизации» был подтвержден в резолюции ХII съезда РКП(б) в апреле 1923 г., которая потребовала принять законодательные акты об обеспечении применения родного языка в государственных и общественных организациях, развивать массовую партийную литературу на родном языке и усилить политико-воспитательную работу в отношении народов страны (Резолюция ХII съезда… 1984, т. 3, с. 86–88). Президиум ВЦИК РСФСР в апреле 1924 г. постановил: постепенно перевести делопроизводство органов государственной власти либо их подразделений на местные языки, ввести преимущества для занятия должностей носителями родных языков и подготовить руководящие кадры из представителей местных народов. Ставилась задача расширить участие представителей народов в органах власти и руководстве хозяйственными организациями (ГАРФ. Ф. Р-1235. Оп. 119. Д. 2. Л. 30). Для этого требовалось создать широкую сеть образовательных учреждений, начиная от уголков ликвидации неграмотности и изб-читален до высших учебных заведений и структур повышения квалификации, в которых обучение велось бы на местных языках. Необходимо было создать алфавит и современную терминологию для многих бесписьменных языков Северного Кавказа. Такая политика требовала длительных системных усилий и финансирования.

Проект латинизации письменности народов, исповедующих ислам, первоначально разрабатывался в Азербайджане. Как установила Н.А. Нефляшева, 25 сентября 1922 г. члены Организационного бюро ЦК РКП(б) одобрили доклад наркома по делам национальностей РСФСР И.В. Сталина «О латинском шрифте в мусульманской письменности» [Нефляшева 2022, с. 72]. Латинская графика лучше передавала особенности северокавказских языков, чем арабская вязь, была легче в усвоении. Но главным был идеологический мотив: оторвать население Северного Кавказа от религиозной традиционной культуры и облегчить усвоение коммунистической идеологии. Поэтому ответственный секретарь Северо-Кавказского краевого комитета РКП(б) А.И. Микоян в речи на конференции по национальной культуре (июнь 1925 г.) поставил задачу освободить языки Северного Кавказа от «реакции арабской культуры, которая калечит народ». Микоян оценивал арабский язык как непонятный и сложный, связанный с религиозной идеологией и «уродующий психику». Арабской письменности А.И. Микоян противопоставлял латиницу как письменность мировой революции: «Латинская графика гораздо лучше, переход на нее разбивает стену между европейской и мусульманской культурой». А.И. Микоян признавал роль русского языка как средства межнационального общения и «большой литературы»; он отводил родному языку роль «домашнего, внутринародного» и призывал не торопиться с реформами (ГАРО. Ф. Р-1485. Оп. 1. Д. 347. Л. 61–65). Но кириллица негативно ассоциировалась в официальной печати до 1930-х гг. с имперским наследием.

Национальная комиссия Северо-Кавказского краевого комитета РКП(б) 6 апреля 1925 г. утвердила годовой план выдвижения национальных работников на работу в краевые органы власти. Квоту каждого народа предстояло согласовывать с делегациями автономных областей на пленуме Северо-Кавказского крайисполкома Советов (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 113. Л. 5). Крайком РКП(б) разослал в 1925 г. письмо обкомам и оргбюро партии автономных областей, требуя усовершенствовать преподавание на родных языках по общеобразовательным дисциплинам и обществоведению, краеведению, обеспечив учителей литературой и наглядными пособиями на родном языке [Туфанов 2018, с. 67] (первый опыт школ с преподаванием на латинице внедрен в Северной Осетии в 1922 г., а затем – в Чечне и Ингушетии) [Нефляшева 2022, с. 73]. Национальная комиссия 6 января 1926 г. разработала меры реформы печати на языках Северного Кавказа. Предлагалось повысить процент «националов» в составе сотрудников и рабселькоров газет автономных областей, «особенно добиваясь того, чтобы русских редакторов заменить националами». Постепенно упразднялись страницы на русском языке в газетах. За 1926/27 хозяйственный год предстояло перевести все газеты автономий на латинскую графику. Предполагалось организовать распространение газет одних автономий в других, с родственными языками (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 385. Л. 19–20). С учетом плохого знания латиницы даже грамотными представителями народов Северного Кавказа многие газеты выпускались на нескольких языках с объяснением нового алфавита.

Был проведен I Всесоюзный тюркологический съезд в г. Баку (26 февраля – 5 марта 1926 г.). В нем участвовали как профессиональные языковеды (Е.Д. Поливанов, Н.Ф. Яковлев и др.), так и руководители автономий (резолюцию огласил председатель Совнаркома Дагестанской АССР Д.А. Кор-кмасов). Съезд определил методы и цели преподавания в национальных школах, ввел азбуку на латинице для родственных групп народов (адыгейцев, черкесов и кабардинцев; чеченцев и ингушей; карачаевцев, ногайцев и балкарцев). Отдавался приоритет тюркским языкам. Съезд избрал Центральный комитет Нового тюркского алфавита, развивший издательскую и просветительскую деятельность. Но съезд рекомендовал автономиям самостоятельно решить вопрос о введении нового алфавита [Красовицкая 2021, с. 205–208]. 8 мая 1926 г. учрежден Северо-Кавказский краевой Национальный совет по вопросам культуры и просвещения горских народностей (Крайнацсовет) при крайисполкоме под председательством У.Д. Алиева, известного лингвиста и просветителя. Крайнацсовет решил ускорить перевод делопроизводства с русского на местные языки, запланировать краевое финансирование перехода печати на латиницу, обязать сотрудников аппарата управления в автономиях (и представителей народов Северного Кавказа, и русских) изучить местные языки (ГАРО. Ф. Р-1435. Оп. 1. Д. 533. Л. 32–33). Крайнацсовет потребовал усилить преподавательский состав горского отделения краевой советско-партийной школы за счет представителей национальностей, провести краткосрочное повышение их квалификации; подготовить единые учебники для родственных народов, в первую очередь – по обществознанию, национальным и русскому языкам (ГАРО. Ф. Р-1435. Оп. 1. Д. 533. Л. 22–23).

Но выполнить задачи языковой политики быстро и полностью было невозможно при существовавшем уровне грамотности. Как отмечалось в докладной записке крайкому ВКП(б) в феврале 1927 г., уровень грамотности взрослых жителей Карачаево-Черкесии составлял 18,3 %, Северной Осетии – 17,0 %, Адыгеи – 12,0 %, Кабардино-Балкарии – 8,1 %, Ингушетии – 3,5 %, а Чечни – 0,5 % (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 607. Л. 66). Не хватало подготовленных учителей, врачей, инженеров, агрономов, бухгалтеров, умеющих грамотно говорить и писать на местных языках [Карпов 2017, с. 275–277]. У ряда народов (балкарцев, шапсугов и др.) еще не была создана своя письменность. Проявлялось незнание многими партийными и государственными работниками местных языков, что требовало содержать переводчиков.

Местные языки успешно прививались в тех областях жизни, где сохранялась однородная среда общения: в местной торговле, суде по семейным и гражданским делам, сельском хозяйстве. Представителям народов Северного Кавказа отдавалось предпочтение при занятии должностей, даже если они были менее квалифицированными. «Национальным» работникам больше платили, чем остальным. ВЦИК РСФСР после споров ввел 10 % надбавку к заработной плате для лиц, знающих два языка [Карпов 2017, с. 275–277].

Национальная комиссия крайкома ВКП(б) 14–15 июня 1927 г. обязала Крайнациздат обеспечить горскую среднюю и высшую школу пособиями на родном языке, нарастить издание политико-просветительной, сельскохозяйственной, кооперативной и краеведческой литературы, наглядных пособий на местных языках. Ставилась задача охватить ускоренной латинизацией алфавитов все горские народы, унифицировать их письменность. Одобрена организация Северо-Кавказского Горского Научно-исследовательского института и музея. Из-за дотационности все культурно-просветительные учреждения автономий передавались на централизованное государственное финансирование (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 606. Л. 82–86). Меры книгоиздания, внедрения делопроизводства и обучения местным языкам стоили госбюджету расходов в 1 млн руб. (за 1923–1930 гг.) (ГАРФ. Ф. Р-1235. Оп. 125. Д. 24. Л. 9), а за 1930/31 хозяйственный год – еще 765,3 тыс. руб. [Туфанов 2018, с. 66].

На основании постановления ЦК ВКП(б) об усилении борьбы против мусульманского духовенства члены бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) в мае 1928 г. разработали план борьбы с «арабскими» школами, призвав закрывать школы, не перешедшие на латиницу, изъять из школ религиозную литературу. В качестве компромисса в Дагестане, Чечне и Ингушетии временно допускалось преобразование части «арабских» школ в советские и преподавание в них учителей-«арабистов» (других почти не было). Только в Чечне насчитывалось 126 «арабских» школ. Многие учителя (до 60 %) из-за низкой оплаты труда совмещали преподавание в советских школах и медресе (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 828. Л. 18).

Органы власти развивали «национализацию» печати. Секретариат Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) решил насытить состав главных редакторов газет в автономных областях (АО) политически подготовленными коммунистами «коренных национальностей». Особенно остро вопрос стоял в Черкесской и Северо-Осетинской АО (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 720. Л. 8). Но возник вопрос, какой язык выбрать для массовых газет. Так, в марте 1928 г. партработник Беленький критиковал газету «Адыгейская жизнь» (г. Майкоп) за то, что в ней из 8 страниц 4 – на русском языке, 2 – на арабском, 1 – на латинском и только 1 – на адыгейском языке. Беленький заключал: «...в национальных областях есть и русские, но национальные газеты должны обслуживать национальное население, а русских – русские газеты» (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 831. Л. 66–67). Сходные идеи высказал секретарь Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б) И.Н. Боровицкий: «Есть постановление крайкома – вообще всякие писания прекратить на русском языке… В очень скором времени мы вообще в газете ликвидируем русский отдел» (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 785. Л. 77).

9 июня 1928 г. Северо-Кавказский краевой отдел народного образования крайисполкома поручил партийным фракциям крайоно и Крайнацсовета разработать календарный план перевода делопроизводства на местные языки, а также «национализации» аппарата управления с учетом возможностей каждой автономии (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 828. Л. 7). Вопрос предлагалось увязать с чисткой аппарата управления от идеологически и классово чуждых работников.

Северо-Кавказский крайком ВКП(б) разработал в июле 1928 г. программу подготовки перевода делопроизводства в автономиях на национальные языки. Предлагалось командировать двух работников крайисполкома для изучения опыта перехода на родные языки на Украине и в Азербайджане. Планировалось завершить смену языка делопроизводства за 3–5 лет, начиная с местных учреждений исполнительной и судебной власти. Намечались различные сроки реформы на уровне областных, окружных и аульных исполкомов. Резонно предлагалось определить населенные пункты, где нужно сохранить делопроизводство на русском языке вследствие состава жителей и пожеланий этнических меньшинств. Быстрая смена языка требовала организовать курсы подготовки руководящих и технических работников Советов (ежегодно по 280–300 чел.), расширить сеть школ для малограмотных и пунктов по ликвидации неграмотности. Издаваемые с осени 1928 г. книги на местных языках предлагалось снабжать кратким общественно-политическим словарем терминов, издать словари для перевода с русского на северо-кавказские языки. Планировалось перевести на местные языки основные нормативно-правовые акты (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 828. Л. 167–169). Эта программа имела признаки продуманности, детальности и конкретности в сравнении с предыдущими.

Реформа внедрялась во всех автономиях медленно. Результаты политики достигались не полностью, поскольку грамотное общение на местных языках в органах власти и судебных учреждениях организовать было сложно. Местная интеллигенция малочисленна, зависела от духовенства и кланово-родственных отношений. Издательская работа и система просвещения слабы и финансировались недостаточно. Судя по докладу комиссии Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и ВЦИК Советов о состоянии советской работы в национальных областях края от 8 августа 1928 г., делопроизводство велось на русском языке, ответственные работники автономий плохо знали местные языки, темпы латинизации алфавита замедлились. Отмечалась крайняя слабость издательской работы, не учитывавшей запросы населения. Признавались отсутствие профессионально-техниче-ского и сельскохозяйственного образования на мест-ных языках, крайняя слабость школ 2-й ступени (аналог старших классов современных средних школ) и политического просвещения. Но авторы доклада признавали значительный рост образования на местных языках в автономиях. Грамотность взрослых достигла в 1927/28 хозяйственном году 25 %, а детей школьного возраста – 35,9 % (хотя сохранялись значительные диспропорции: в Адыгее было 46,4 % грамотных детей, а в Чечне – 10,2 %) (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 34 об.).

Председатель Крайнацсовета и крайнациздата У.Д. Алиев дал осенью 1928 г. преувеличенную оценку успехов языковой политики: латинский алфавит как достояние горской бедноты якобы окончательно победил арабский; «латинизация лишила орудия эксплуатации клерикально-консервативные элементы» (Алиев 1928, с. 69). За 1920–1928 гг. на арабской графике издано лишь 19 названий книг из 386, с осени 1927 г. все книги издавались только на латинице. Новый алфавит изучали 65 тыс. детей, на нем преподавали 38,7 % учителей светских школ (наибольшая доля – 62,5 % в Северной Осетии, наименьшая – от 22,5 до 25 % – в Кабардино-Балкарии, Карачае, Черкесии и Адыгее). С 1928 г. началось внедрение латиницы в государственное делопроизводство. Но Алиев вынужден признать, что большинство учителей в аулах имеют начальное образование, а латинизация не финансируется из всесоюзного и краевого бюджетов (Алиев 1928, с. 70–72).

Комиссия ЦКК и ВЦИК Советов требовала перевести делопроизводство на национальные языки ускоренно, в основном за 1930 г. Предлагалось выделить дополнительную дотацию из союзного бюджета в размере 50 % бюджета крайоно. Упор в обучении кадров авторы доклада делали на ускоренную подготовку учителей и библиотекарей, выпускников школ для малограмотных, предлагая создать при школах интернаты для детей бедноты. Литературу на национальных языках настаивали издавать согласно единому плану, согласованному в союзных инстанциях (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 34–36). Такие же задачи поставил пленум Национальной комиссии крайкома ВКП(б) 22 октября 1928 г. Секретарь крайкома Д.А. Булатов призвал искоренить медлительность перевода делопроизводства на родные языки, преодолев сопротивление некоторых работников в автономиях (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 837. Л. 18–22). Пленум Национальной комиссии обязал крайисполком Советов закончить перевод делопроизводства судебных и административных органов на местные языки к началу 1930 г. в основной части автономий, а в Чечне, Ингушетии и Кабардино-Балкарии – к 1 июля 1930 г., всей сети партийных и государственных органов – к началу 1932 г., начиная от аульных Советов и завершая уровнем областей. Предлагалось создать постоянные годичные курсы подготовки ответственных работников низового звена (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 839. Л. 7–8).

Сотрудники крайисполкома отмечали и достижения: с осени 1926 г. изданы буквари для всех народностей на родных языках, выросли местные и государственные ассигнования на народное образование в автономиях. Переподготовка сотрудников аульных и окружных Советов на латинизированном алфавите охватила к осени 1929 г. 855 чел., а административных и судебных работников – 3632 чел. Планировалась полная «коренизация» советского аппарата за 3 года, а культурно-просветительных учреждений – за 5 лет. Стоимость программы оценивалась более чем в 7,5 млн руб. (Иванов, Ковалев 1929, с. 6–10).

Но и в сентябре 1929 г. члены бюро крайкома ВКП(б) отмечали отсутствие делопроизводства на местных языках в Ингушетии и Карачае, его слабость – в Северной Осетии и Чечне. Были поставлены задачи обеспечить окончательную унификацию алфавитов на основе латиницы (силами обкомов партии) и издать важнейшие директивные документы к концу 1929 г., оживить работу краевой терминологической комиссии (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 892. Л. 12 об.–13 об.). Представляют интерес докладные записки У.Д. Алиева о составлении терминологического словаря и унификации алфавитов, направленные в крайком ВКП(б) 20 сентября 1929 г. У.Д. Алиев отмечал отсутствие работы в Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии, слабую квалификацию переводчиков. Он осуждал выступление заведующего Кабардино-Балкарским облоно Камбиева в сирийской печати против единого латинизированного алфавита (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 931. Л. 14–15). Крайком ВКП(б) счел работу У.Д. Алиева неэффективной. В феврале 1930 г. краевая контрольная парткомиссия обвинила Алиева в бесхозяйственности, использовании служебного положения, связях со священнослужителями и бандитами. Жесткой критике подверглись историко-этнографические работы Алиева. Он снят с должностей заведующего Крайнациздатом, директора Горского НИИ и председателя краевого Национального совета. Дело Алиева привело к снижению статуса Крайнацсовета, а затем – к его упразднению (ГАРО. Ф. Р-1185. Оп. 3. Д. 415. Л. 98–99 об.). Крайнациздат в апреле 1931 г. реорганизован и поставлен под строгий партийный контроль.

Начавшаяся в 1928 г. коллективизация наложила серьезный отпечаток на меры языковой политики, которые теперь внедрялись административными способами. Так, в декабре 1930 г. крайком ВКП(б) постановил обязать обкомы автономных областей обучить ответственных работников письменности на латинице и выдвинуть на руководящие должности «националов» – рабочих и колхозников за 3 месяца, установив «твердые сроки полной коренизации» для Адыгеи, Черкесии, Карачая и Ингушетии к январю 1932 г., а для Чечни и Кабардино-Балкарии – к июню 1932 г. (ГАРО. Ф. Р-1185. Оп. 3. Д. 415. Л. 18–21). Но и в мае 1931 г. участники краевого партийного совещания отмечали отсутствие делопроизводства на родном языке в Адыгее, Кабардино-Балкарии и Ингушетии, недостаточность национальных кадров среди сотрудников местных Советов, неграмотность на родном языке 50 % ответственных работников Кабардино-Балкарии (ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1193. Л. 148–165). Отклонения от линии ВКП(б) отныне рассматривались не как просчеты, а как контрреволюция и вредительство, что заметно по обвинениям в адрес Н.Ф. Яковлева, М. Беляева и А. Хаджиева из-за их перевода русских политических терминов на языки Северного Кавказа (Сердюченко 1932, с. 142–148).

Заключение

Тенденции развития языковой политики в автономиях Северного Кавказа в 1920 – начале 1930-х гг. противоречивы. Данная политика решала не только общекультурные задачи повышения уровня грамотности, но и идеологизированные задачи: ослабить влияние традиционной культуры, связанной с арабской письменностью и религией, внедрить коммунистические ценности, выраженные на региональных языках. Были созданы специализированные органы, занимавшиеся языковой политикой: Национальная комиссия Северо-Кавказского краевого комитета РКП(б) и Национальный Совет при крайисполкоме, Крайнациздат, краевой комитет нового алфавита. Основными аспектами языковой политики стали преимущества развития и применения в публичной сфере региональных языков, введение квот для увеличения представительства в органах власти и престижных профессиях лиц, знающих эти языки, латинизация алфавитов и печатных изданий на языках Северного Кавказа. Но ресурсы внедрения региональных языков в качестве основных в системе образования, агитации и пропаганды, государственного делопроизводства оставались ограниченными. Это объяснялось общим низким уровнем грамотности населения на родных языках, слабостью издательств, острой нехваткой образованных педагогов и журналистов со знанием региональных языков. Проявились тенденции разрыва между проектами и реализацией политики, затягивания ее сроков. Многие руководящие работники автономий не стремились выполнить директивы о переходе на единый латинизированный алфавит. Поворот национальной политики к повышению статуса русского языка в середине 1930-х гг., вызванный потребностями централизации власти и сплочения народов СССР накануне мировой войны, был встречен региональным руководством с облегчением. В 1935–1938 гг. вектор языковой политики меняется на максимальное распространение русского языка в автономиях.

About the authors

D. S. Kokorkhoeva

Author for correspondence.
Email: dugurhan@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-8943-1071

Candidate of Historical Sciences, associate professor, professor of the Department of History

References

Supplementary files