Iremel mountain in the sacred topography of the Bashkirs

Full Text

Введение

Среди всех типов ландшафта в традиционных представлениях башкир особое место всегда отводилось горным вершинам. Формирование самого башкирского этноса происходило на Южном Урале, что во многом предопределило важную роль горных вершин в сакральной географии башкир. Горы и выделяющиеся возвышенности в целом как ландшафтные доминанты во многих случаях становились центром родовой территории; наличие горы имело решающее значение при основании населенных пунктов [Ширгазин 2012, с. 228–232]. Развитый культ гор отразился также в том, что у каждой родовой группы была своя почитаемая гора, находящаяся в пределах родовых земель. Свидетельством активного включения гор в культовую практику являются в том числе многочисленные топонимы «Ыйык», «Ыйык-тау», обозначавшие священные горы, куда не разрешалось подниматься без нужды и где проводились различные обряды [Аминев 2011. C. 269].

 

Ход исследования

Одной из самых значимых гор для башкир всегда был Иремель (Ирәмәл), находящийся у истока реки Белой на территории современного Белорецкого района РБ. Он является второй по высоте горой Южного Урала (1589 м), но в результате того, что высочайшая вершина Ямантау закрыта для посещения (находится на территории Южно-Уральского государственного природного заповедника), Иремель на данный момент – самая высокая из доступных. Это среди прочего обусловливает популярность горы, являющейся одним из самых посещаемых туристических мест в регионе. В прошлом Иремель находился в пределах родовых земель башкирских родов кубау, катай и табын. Вероятно, в разные исторические периоды здесь сменялись владения перечисленных родов, либо гора была общей для всех них. В фольклоре Иремель упоминается также как кочевье отца Мамая (Шейх-мамай, бий Ногайской орды в 1541–1549 гг.) Мусы: «Исток Идели гора Иремель – была страной, где располагалась земля моего отца Мусы» («Иҙел башы Ирәмәл тау – минең атам Мусаның иле ҡунған ере ине») (Башҡорт халыҡ ижады 2000, с. 182). По одним сведениям, Иремель считали своей родовой горой барын- и тиляу-табынцы [Хисамитдинова 2015, с. 322]. В эпосе «Акбузат» батыром иремельских гор назван Катай: «Батыра Иремеля – Катая…» («Ирәмәл батыры – Ҡатайҙы...») (Башҡорт халыҡ ижады 1998, c. 172). По данным П.И. Рычкова, в XVIII веке Иремель относился к землям башкир Каратабынской волости [Рычков 2012, с. 121]. В то же время, судя по документам, во второй половине XVIII в. Иремель входил в состав родовых земель башкир рода ку(о)бау (ҡобау). Так, в 1770 году башкиры Кубовской волости (вышедшей из Минской волости) продали заводчикам И.Б. Твердышеву и И.С. Мясникову свои вотчинные земли, соответствовавшие северной части современного Белорецкого района и приграничной с ним территории Челябинской области. Туда входили хребты Зигальга и Аваляк, горы Ямантау и Иремель^[1] [Асфандияров 2009, с. 454]. С развитием горнозаводской промышленности в крае башкиры были оттеснены из части своих земель, находящихся в окрестностях Иремеля. Так, Ф.С. Красильников писал, что на месте села Верх-Катавка современной Челябинской области «раньше кочевали башкиры, но их оттеснили на юго-восток за хребет Нары, а здесь поселили русских, преимущественно заводских рабочих из Катав-Ивановского завода». Прекратившее ныне существование русское село Тюльмень также было основано башкирами, которых затем выселили [Красильников 1904]. В начале прошлого века Иремель принадлежал башкирам ближайших селений Троицкого уезда. А.П. Флеровский писал: «лишь подошва западного склона полосою в несколько десятков сажен ширины входила в Юрюзанскую волость, составляя собственность владельцев Юрюзанского завода». В тот период сами башкиры не использовали земли под Иремелем в хозяйственном отношении, а сдавали сенокосные угодья по южному склону в аренду жителям села Тюлюк [Флеровский 1911]. В настоящее время в непосредственной близости от Иремеля сохранилось мало башкирских населенных пунктов, между тем на карте 1838 года рядом с горой показано несколько башкирских хуторов [Ширгазин 2012, с. 230]. По сведениям местных краеведов, в районе Иремеля деревни относились к разным родам: куваканские деревни – Карагужа (Ҡарағужа), Абдулкусимово (Әбелғәһем), Байсакалово (Байһаҡал), Новохусаиново (Ихсан), Ундашмас (Өндәшмәҫ), деревни катайцев – Аблязово (Әбләз) и Махутово (Мәхмүт), деревня барын-табынцев – Иткулово (Этҡол). Некоторые из них уже перестали существовать. При этом куваканские деревни образовались позже, когда в период башкирских восстаний XVIII в. куваканцам пришлось покинуть свои родные места в районе современных городов Златоуста и Сатки и переселиться южнее [Насиров 2005, с. 91].

На данный момент нет устоявшейся этимологии названия Иремель. Исследователи продолжают предлагать новые версии его происхождения. Необходимо отметить, что, возможно, оригинальной формой названия является Иремели (Ирәмәле) с ударением на последний слог, как оно звучит в одноименной народной песне («Ирәмәле»). В источниках XVIII в. топоним зафиксирован в нескольких, немного различающихся формах: Иремян, Эренял (В.Н. Татищев), Ирямяли-Тау (П.И. Рычков), Ирямял Тау (И.И. Лепехин). В «Словаре топонимов БАССР» этимологию возводят к башкирскому слову «ир» от «эйәр» ῾седло, седловина᾽ и монгольскому «әмәл» ῾седло, седловина᾽, что является отсылкой к форме горы, вершина которой очертаниями напоминает гигантское седло (Словарь топонимов БАССР, с. 57). Но многие исследователи уже указывали на сомнительность подобного объединения в одном названии корневых основ из разных языковых групп. Также предлагается перевод корня «ирәм» как ῾раздольный, безмятежный᾽ с аффиксом «-әл», обозначающим множественность (Әбсәләмов 2014, с. 157). Связывая с древней металлургией края, возводят его к глаголу «иретеү» ῾плавить᾽ и переводят как «плавильня, место плавки» [Вахитов 2017, с. 28]. Искали корни названия в языке манси, переводя его как «край [горы, который] сделался низким» (Ёр-ём-ёлы) [Карелин 2015, с. 14]. Название выводят и из санскрита как: irā ῾ветер᾽ + mauli ῾вершина горы᾽ (Irā-mauli), в значении «гора ветра» [Воронков 2015, с. 40]. В науке уже в 1980-е годы было высказано мнение о тождестве Уральских гор с мифологическим хребтом Хара Березайти из Авесты. Иремель же был идентифицирован как высочайшая вершина гор Хара Березайти – гора Хукарья, а река Белая отождествлялась с рекой Ардви Сурой и ее божественной персонификацией [Членова 1989, с. 229–230]. Исходя из этого, С.И. Хамидуллин усматривает в названии Әрәмән (как оно звучит в башкирских и ногайских дастанах) иранский корень «арам», что в переводе на русский язык означает ‘покой᾽ [Хамидуллин 2013, с. 75].

В то же время в 70 км от горы, в верховьях реки Миасс, протекают небольшие речки под названием Верхний, Средний и Нижний Иремель. Исходя из данного факта, были озвучены предположения о переносе гидронима на название горы, связывавшие его с близкими по звучанию словами «әрәмәлек, әрәмә» (‘заболоченная полоса вдоль реки, занятая густыми зарослями кустарника и леса᾽), которые могли бы характеризовать перечисленные речки. Известно, что гидронимы представляют собой наиболее древний и устойчивый класс топонимов, и на практике встречаются случаи метонимического переноса по модели «гидроним» → «ороним». Однако тот факт, что одноименное название получили не ближайшие к горе реки, заставляет сомневаться в столь непосредственной связи.

Отметим также, что в эпосе «Урал-батыр», название употребляется и в глагольной форме «ирәмәлләп». Здесь говорится о действии, когда сын Урал-батыра Идель, встав на Иремель, рассек гору:

Атаһының булатын Ҡулына тотоп алған, ти, Бейек тауға менгән дә Ирәмәлләп торған, ти...

В издании 2014 года слово переводят как архаическое «кейерелеп» = «кирелеп» ῾потягиваться, распрямляя спину᾽. Так как однозначного перевода слова «ирәмәлләп» нет, высказывались предложения возводить его к словам «ир» ῾мужчина᾽ и «әмәл» ῾способ, средство᾽ [Бәҙретдинов 2021]. Г.Х. Бухарова предлагает переводить «әмәл» как амулет в виде фаллоса, вместилища души мужчины, в мече Иделя усматривая фаллический символ, взламывающий земное лоно, даруя жизнь земле [Бухарова 2005, с. 140–142]. Как видно, версии, объясняющие этимологию Иремеля, весьма разнообразны, однако на данный момент ни одна из них не является общепринятой. Все перечисленные варианты остаются гипотезами с большей или меньшей долей вероятности соответствия истине.

О значимости Иремеля для башкир свидетельствует то, что он неоднократно упоминается в эпосах, вошел в их народное песенное творчество. В первую очередь это упомянутый выше эпос «Урал-батыр», по которому Уральские горы появились в результате борьбы Урала с дивами и представляют собой окаменевшие тела последних. Когда размножившимся после смерти Урала людям и животным стало не хватать чистой воды из родников, его сын Идель, взяв в руки булатный меч отца, встал на высокую гору и рассек ее. Из расщелины зажурчала белая, словно серебро, вода, которая стала рекой Белой (Иҙел, Ағиҙел^[2]), гора же стала назваться Иремель:

…Иҙел барып торған тау,

Ирәмәлләп сапҡан тау –

Йылға сығып аҡҡан тау –

«Ирәмәл» булып ҡалған, ти.

Та, гора, на которую

встал Идель,

Гора, на которой,

ирәмәлләп разрубил –

Из который вытекла река –

Стала «Иремелем» говорят.

(Урал-батыр 2014, с. 191)

 

В фольклоре присутствуют еще несколько сюжетов, в которых объясняется происхождение названия горы. В легенде, записанной собирательницей уральских сказов С.К. Власовой (зап. в 1964 г. от Г.А. Вильданова, уроженца дер. Тунгатарово Учалинского р-на), Иремелем звали старика с дочерью по имени Агидель. Когда в те края пришла небывалая жара, насланная дивом/дейеү («дракон Дея»), Агидель отправилась на поиски хрустального копья (вероятно, алмазного меча, который часто фигурирует в башкирском фольклоре. – Ю. А.), способного одолеть дива и добыть воду. Последовав за бурундуком, она оказалась в хрустальном царстве внутри горы, где копье охранялось чудищем. На помощь подоспел лось – он швырнул чудище в пропасть, а на месте, где лежало копье, забил родник. Тогда девушка, подняла копье и помчалась верхом домой, разрубая на своем пути скалы. По ее следам потекла вода, образовав реку Агидель [Власова 1970; Марушин 2015]. В целом мотив перекликается с эпосом, где река Белая появилась на месте рассечения горы Иделем алмазным/булатным мечом. В другой легенде Иремель – это старуха с дочерью по имени Агидель (Башҡорт халыҡ ижады 1997, 67 б.; впервые опубликовано в журнале «Октябрь» в 1948 г. (№ 10, с. 21)).

В фольклоре Иремель выделяется в том числе благодаря высоте. Его можно наблюдать за десятки километров с разных вершин Южного Урала. В народной песне он описывается как высокий, обозреваемый издалека: «Издалека виднеющиеся белые камни Иремеля» («Алыҫтарҙан, ай, күренгән Ирәмәлкәй тауҙың аҡ ташы»; Башкирская народная песня «Азамат»). В эпосе «Акбузат» огромный дворец ассоциируется с Иремелем: «Дворец размером с Иремель заполнил золотыми камнями» («Ирәмәлдәй һарайға алтын таштар тултырған») (Башҡорт халыҡ ижады 1998, с. 139). Высокие выделяющиеся вершины у башкир часто выступали местом проведения родовых собраний – йыйынов. В эпосе «Мэргэн и Маянхылыу» такой йыйын собирают на Иремели: «Бросил клич на Урале – оседлав коней, всем приехать на Иремель» («Оран һалған Уралға, атҡа менеп, барыһы Ирәмәлгә килергә») (Башҡорт халыҡ ижады 2000, с. 182). В баите «Каскын», сохранившемся лишь частично, его называют «пупом земли» (Ер кендеге – Ирәмәлтау) [Насиров 2000, с. 2]. Вершину Иремеля называют «кабаном» (кәбән), что с башкирского языка переводится как «стог» и соответствует форме вершины, очертаниями напоминающей гигантский стог. В одной из легенд повествуется об истории возникновения этого сходства. Некогда у подножья Иремеля бедный егет косил сено для бая. Но, когда пришла пора расчета, бай рассмеялся и, указав на Иремель, сказал: «Вот твой стог, бери». В этот момент начался гром, пять стогов сена, сложенные у подножья горы, заходили ходуном и окаменели. Поэтому вершины Большого и Малого Иремеля сейчас напоминают очертаниями стога сена. В другой легенде (зап. в 1982 г.) образ горы демонизирован, в ней нашли отражение отголоски обряда жертвоприношения. Раньше люди долго не могли построить жилища у Иремеля – каждый раз ветер разрушал выложенные саманным кирпичом дома. Однажды ангел поведал им, что место таким образом требует в жертву человечью кровь, на которой необходимо было замесить глину для кирпичей. Егет по имени Азамат вызвался быть жертвой, с тех пор люди сложили песню «Азамат» (один из вариантов появления песни) [Нәҙершина 2011, с. 185–186].

В некоторых легендах культовое значение горы обосновывается нахождением там могилы святого. Так, в легенде про происхождение рода кубаляк-тиляу говорится, что на ней захоронен святой (әүлиә) по имени Иремель, а гора Ямантау получила свое второе название Йэмэлитау (Йәмәлетау) по имени другого святого Йэмэля (Йәмәл), чья могила находится там (Башҡорт халыҡ ижады 1997, с. 12). То, что Иремель издревле выделялся среди других вершин и наделялся особой сакральностью башкирами, неоднократно отмечалось исследователями начиная с XVIII в. И.И. Лепехин, посетивший его в июне 1770 г., писал, что это «славная в Башкирии гора», а П.И. Рычков называл его «знатнейшей и высочайшей горой Урала»^[3]. Иногда, не углубляясь в языкознание, само название Иремель так и переводили как «священная, святая» [Весновский 1904, с. 326] (Никонов 1966, с. 160). О том, что Иремель почитается башкирами, и там захоронены святые упоминал поднявшийся на него в 1888 году Д.Н. Мамин-Сибиряк [Мамин-Сибиряк 1955, с. 180]. В начале XX в. А.П. Флеровский писал уже определеннее про почитание горы, упоминая об обрядах, исполняемых перед ее посещением: «…башкиры считают “кабан” Иремеля священным и решаются восходить на него лишь после поста и молитвы» [Флеровский 1911]. А в туристическом путеводителе начала XX в. говорится, что «проводник-башкир считает всегда долгом напомнить туристу, чтобы он, поднимаясь на вершину, не брал с собой водки, не пел там песен и вообще не производил бесчинств, в противном случае он рискует навлечь на себя гнев Аллаха» [Весновский 1904, с. 326]. В целом подобного рода условия соблюдались башкирами в отношении всех сакральных вершин. Так, когда И.И. Лепехин хотел подняться на другую, не менее известную гору Торатау, башкиры отказывались выступить проводниками, так как имели неисполненные обеты [Лепехин 1802, с. 31–32]. Еще одно упоминание о могилах святых есть в статье О.Е. Клера, основателя «Записок Уральского общества любителей естествознания». В первой половине XX века Иремель рассматривался в качестве одного из вариантов размещения первой на Урале высокогорной метеорологической станции. В статье, где приводятся разнообразные сведения про гору, в том числе упоминается, что «на Иремеле находится древняя (вероятно, доисторическая) могила, приписываемая одному мусульманскому святому, к которой приходят на поклонение не только башкиры соседних уездов, но и киргизы из глубины своих степей, религиозные чувства которых ставят существенное препятствие к возведению там станции» [Клер 1922, с. 3]. Правда, вершины Южного Урала осматривал не сам О.Е. Клер, а его сын Владимир в 1905 году [Распопов 2020]. К сожалению, на данный момент неизвестно других сведений о подобном паломничестве из дальних мест, но сам факт того, что это могло стать причиной отказа от идеи сооружения на горе метеостанции, может свидетельствовать о довольно устоявшейся традиции. Пожалуй, все значимые почитаемые башкирами вершины связаны с захоронениями святых. Обычно могила бывает обозначена каменными выкладками, иногда же, как в случае с Иремелем, не бывает явных признаков имеющегося захоронения. В целом для башкир были традиционны захоронения на вершинах, возвышенностях батыров и известных праведников, которые затем начинали почитаться как могилы святых (әүлиә) [Башкиры 2016, с. 512, 516].

К сожалению, обстоятельных сведений о формах почитания горы мало. В одном из преданий упоминается, что через деревню Вали Учалинского района проходил некий белобородый старик, который по весне босиком, закинув сарыки (традиционная обувь) на плечи, направлялся на гору Иремель [Ҡәләмова 2014]. Это согласуется с традицией паломничества к святым местам – босиком либо на коленях, так, чтобы путь был связан с определенными лишениями. В наши дни проводились исследования культового значения горы челябинскими учеными. Экспедиционный отряд под руководством П.Ф. Петрова зафиксировал на уступах горы культовые объекты башкир. Информаторы сообщали об обрядах, проводившихся в районе особо выделяющихся каменных выходов – так называемых «родовых камней». Так в 2001 году у родовых камней проводился обряд в честь успешного поступления молодого человека в институт. Местное русское население также включило гору в свою культовую практику – известно, что в середине прошлого века русские проводили на Иремеле обряды, призванные остановить затянувшиеся дожди [Петров 2006, с. 141–142]. В настоящее время зафиксированы рассказы о находящейся в горе пещере со старинными книгами и ее хранителе, а также о множестве пещер, где обитали исполины-алпамыша [Дмитриев 2008; Янбаева 2013, с. 26]. Но в целом, конкретных сведений о формах почитания, паломничества башкир в наши дни очень мало. Возможно, этому способствует высокая сакральность горы, которую оберегают информаторы от чужих. Так, П.Ф. Петров отмечает, что башкиры скрывают точные места родовых камней, опасаясь возможного осквернения. По словам краеведа А. Дмитриева, он познакомился с местными башкирами – братом и сестрой, – которых дедушка водил в пещеру в лоне Иремеля, но впоследствии ему помешали ее обнаружить [Дмитриев 2008].

Несмотря на культовое значение, в настоящее время Иремель широко известен в первую очередь как туристическая локация. Массовый туризм, первые маршруты на гору появляются уже в начале XX в., когда туризм в целом стал развиваться на Урале. Первые же сведения об Иремеле лиц, побывавших на нем, появляются еще во второй половине XVIII в. Гору посетил исследователь-путешественник И.И. Лепехин во время экспедиции, организованной Академией наук. 29 июня 1770 года он с проводниками-башкирами поднялся на гору с восточной стороны [Лепехин 1802, с. 141–144]. Бытуют легенды, по которым на гору поднимался император Александр I во время своего путешествия по России^[4]. В них описывается подготовка маршрута: считается, что тропу на вершину застилали дерном. Однако подобные сюжеты похожи на плоды позднейшего мифотворчества. Александр I действительно побывал в этих края в сентябре 1824 года, но посетил лишь Саткинскую пристань, Саткинский, Златоустовский и Миасский заводы, а также золотые прииски [Известие о высочайшем пребывании... 1824]. Уже в начале прошлого века Иремель являлся довольно известным туристическим объектом. Об этом свидетельствуют сведения из «Путеводителя по Уралу» В.А. Весновского 1904 года. Маршрут на Иремель считался несложным, отмечалось, что «прогулка на гору не представляет никаких затруднений и любителям горных экскурсий доставит много удовольствия». Добирались до горы на лошадях, которых можно было найти в деревне Николаевка современного Белорецкого района [Весновский 1904, с. 325–326]. В качестве проводников нанимали местное население, причем как из башкир, так и русских. Так, проводниками Д.Н. Мамина-Сибиряка и его спутников были три местных башкира, один из которых – житель деревни Байсакаловой Мурача (вероятно Муратша. – Ю. А.) Туляков сын Тамбаев. А А.П. Флеровского сопровождал местный крестьянин Андрей Сырцев, «обывательский ямщик, бывший пастух», который «уже много раз возил “господ” на Иремель, но всегда летом, мимо Тыгынского болота, к северному крутому склону Иремельского “кабана”» [Флеровский 1911].

Первое наиболее обстоятельное описание горы принадлежит Д.Н. Мамину-Сибиряку. Он поднялся на гору 24 июля 1888 года и спустя два месяца после поездки опубликовал подробный очерк «Поездка на гору Иремель», а позже небольшую статью географического характера в журнале «Землеведение» [Карелин 2015, с. 13; Мамин-Сибиряк 1894; Мамин-Сибиряк, 1955]. При этом писатель сокрушался о нехватке достоверной информации о горе, отмечая, что в сочинении В.Н. Витевского «И.И. Неплюев и Оренбургский край» (1889) Иремель описан как «покрытый вечными снегами и окутанный облаками». Хотя еще в середине XVIII в. П.И. Рычков писал, что «местами снег с нее никогда не сходит» [Рычков, 2012, с. 243]. В очерке упоминается и трагичное восхождение на гору оренбургского губернатора (судя по году, это был Н.А. Маслаковец – оренбургский губернатор и наказной атаман Оренбургского казачьего войска в 1884–1891 гг.), который побывал там месяцем ранее: «Дело было, кажется, в июне, когда Оренбургский губернатор, объезжая свою губернию, вздумал побывать и на Иремели. Конечно, его провели на гору самым удобным и кратчайшим путем, но на горе разразилась гроза, проводник был убит, а остальные участники экспедиции оглушены». Башкиры, считали что «неудача, настигшая оренбургского губернатора, произошла оттого, что он поднялся не с той стороны: гора не пускает на себя именно с этой стороны». По словам писателя, объяснялось это тем, что «гора святая и на ней где-то похоронены башкирские святые» [Мамин-Сибиряк 1955]. Память об этом событии сохранилась в фольклоре местного населения: в предании говорится, что при подготовке тропы для губернатора было повалено много деревьев, кроме того, на вершине были накрыты столы. За такое неуместное на святой горе поведение Иремель и наказал гостей [Летопись газетного века 2006, с. 115].

 

Заключение

Как отмечалось выше, сейчас Иремель стал объектом массового туризма. В пиковый период, по данным контрольно-пропускного пункта национального парка, количество посетителей вершины достигает 3 тыс. человек в день. В данных условиях местному башкирскому населению сложнее соблюдать устоявшиеся традиции культовой практики. На смену ей приходят новые формы почитания горы, появляющиеся с развитием массового туризма. Но это тема для отдельной статьи.

 

^[1] «А межи той земли: от устья речки Лаязы, которая впала в речку Катав, и по той речке на гору, называемую Зягалгу, а с той горы, поворотя вправо, на гору Еман, ис которой горы течением началась малая река Инзер, а с той горы, поворотя влево, итти возле межи Катайской волости прямо на степь, называемую СарыТюз, до реки Белой, а от той реки Белой, поворотя влево, по реке Белой до вершины, а от оной вершины, поворотя влево ж, на гору Иремяль, и по той горе на речку Березяк до линии Куваканской волости, а от той межи, поворотя влево, чрез гору Бекти на реку Ерузань и, перейдя оную реку Ерюзянь, итти на гору Зягалгу, а с той горы на вышеписанную, отколь первая межа началась, речку Лаязы».

 

^[2] В Зауралье р. Белую башкиры называют Иҙел, а не Ағиҙел, как она чаще бытует в литературе. П.И. Рычков про это писал так: «Сия река из всех в Башкирии текущих есть наибольшая, и для того тутошние башкирцы называют ее по своему наречению Изыл, то есть “Великая река”, а иногда с прибавлением Ак-Изыл, то есть “Белая река”».

 

^[3] Иремель долгое время считался высочайшей вершиной Южного Урала, лишь в конце XIX в. измерениями было установлено, что его высота немного уступает г. Ямантау.

 

^[4] Осенью 1824 г. Александр I предпринял большое путешествие по восточным областям Европейской части России. Началось оно из Царского Села 16 (28) августа. Александр I посетил Пензу, Симбирск, Самару, Оренбург, Уфу, Златоустовские заводы, Екатеринбург, Пермь, Вятку, Вологду, Боровичи, Новгород и 24 октября вернулся в Царское Село.

 

About the authors

Yu. A. Absalyamova

Institute of History, Language and Literature of the Federal State Budgetary Institution of the Ufa Federal Research Centre of the Russian Academy of Sciences

Author for correspondence.
Email: yulchi81@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-6144-1307

Candidate of Historical Sciences, research officer

Russian Federation, 71, Oktyabrya Avenue, Ufa, 450054, Russian Federation

References

Supplementary files