Problems of state prosecutor’s refusal to prosecute and ways to overcome them

Full Text

Введение. В соответствии с ч. 7 ст. 246 Уголовно-процессуального кодекса Российский Федерации (далее - УПК РФ), если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части¹. Такие последствия отказа прокурора от обвинения обусловлены принципом состязательности уголовного судопроизводства, основанном на разделении процессуальных функций обвинения и осуществления правосудия, а также правилами о пределах судебного разбирательства, обусловленных предъявленным подсудимому обвинением в ходе досудебного производства (ст. 252 УПК РФ).

Основное исследование. На первый взгляд, правовые последствия неподтверждения обвинения в суде собранными по делу доказательствами в статье 246 УПК РФ урегулированы четко и однозначно: единственное решение, которое может принять суд при отказе прокурора от поддержания обвинения, заключается в прекращении уголовного дела. Однако изучение судебной практики, опрос работников суда и прокуратуры, произведенные учеными (Иванов 2003, 227-230), (Петраков, Полякова 2006) , показывают, что отказ прокурора от обвинения оставляет в дискуссионной зоне вопросы, которые не только не имеют четкого решения в условиях действующего правового регулирования, но и не находят однозначного понимания в теории уголовного процесса.  В частности, это касается влияния   решения прокурора на: а) формирование позиции суда, а также б)  обеспечение прав и законных интересов потерпевшего. Поиск оптимального ответа на эти вопросы и составляет цель настоящего исследования.

Приступая к исследованию, авторы считают необходимым прежде всего раскрыть смысл самого понятия «отказ от обвинения». Из принципа состязательности и положений ст.ст. 239, 246, 252 УПК РФ следует, что если в ходе судебного разбирательства, предполагающего детальное рассмотрение  всех материалов уголовного дела, у государственного обвинителя возникли обоснованные сомнения в  том, что  предъявленное подсудимому обвинение подтверждается исследованными  доказательствами, он не только вправе, но и обязан отказаться от обвинения с изложением мотивов такого отказа. Отказ от обвинения равносилен отказу от продолжения уголовного преследования подсудимого, фактически прекращению его уголовного преследования.  Прекращение прокурором уголовного преследования в суде² автоматически влечет прекращение рассмотрения судом уголовного дела по причине отсутствия предмета судебного разбирательства. Аналогичным образом решается этот вопрос и по уголовным делам частного обвинения (ч.ч.4 и 5 ст.  321 УПК РФ).

 Прекращение производства по уголовному делу при отказе прокурора от обвинения является очевидным результатом тенденции развития отечественного уголовного процесса в духе состязательности. Еще до принятия УПК РФ (2001 г) постановлением Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. была пересмотрена правовая норма ( ч.4 ст.248 УПК РСФСР), допускавшая возможность продолжить судебное разбирательство после отказа прокурора от обвинения³, то есть «на общих основаниях разрешить вопрос о виновности или невиновности подсудимого», а значит, и постановить как оправдательный, так и обвинительный приговор.  Наукой такая позиция Конституционного Суда в целом приветствовалась (Васильев 1999, 47-50), поскольку она обеспечивала баланс сторон и «правильное» с точки зрения принципа состязательности процессуальное положение суда. Однако среди ученых нашлись и противники такого решения. Например, В.В. Кальницкий отмечал, что в попытках оградить суд от выполнения обвинительной функции законодатель зашел дальше своей цели, поскольку, предусмотрев такие последствия отказа от обвинения, он «вторгся в сущностные признаки судебной власти и допустил ее умаление» (Кальницкий 2003,76). По мнению названного автора, отказ прокурора от обвинения препятствует «свободному формированию внутреннего убеждения судьи», «делает судебную власть процессуально зависимой от органов обвинения». Надо полагать, это проявляется в том, что отказ прокурора от обвинения суду не оставляет суду альтернативы в выборе процессуального решения.

В таких рассуждениях есть определенная логика. При отказе прокурора от обвинения внутреннее убеждение суда, формирующееся в ходе исследования доказательств, как бы не имеет никакого значения, хотя оно может не совпадать с мнением прокурора. Налицо видимое противоречие: исчезновение обвинения, как движущей основы судебного процесса, с одной стороны, исключает саму необходимость этого процесса, с другой - лишает суд возможности вынести справедливое, законное и обоснованное решение о виновности или невиновности подсудимого, то есть реализовать свое исключительное полномочие.  Ставится под сомнение независимость суда, его право на собственное усмотрение.

К этим рассуждениям можно добавить еще одно соображение. Категоричное указание на обязанность суда прекратить при описанных обстоятельствах уголовное дело лишает подсудимого права на оправдание. Мы почему-то в наших рассуждениях всегда исходим из того, что судья, продолжив разбирательство дела, обязательно вынесет обвинительный приговор, забывая при этом, что судья на основе исследованных доказательств может прийти к тому же мнению, что и прокурор. Учитывая несвязанность суда с материалами предварительного расследования, мы бы рискнули предположить утверждать, что судья легче и  скорее, чем прокурор, способен усомниться в  доказанности обвинения или даже  прийти к убеждению в его недоказанности, являющейся, как известно, одним из оснований для постановления оправдательного приговора. Несмотря на относительно небольшое количество оправдательных приговоров, само их наличие в нашей практике подтверждает способность судей в критически значимых ситуациях правильно оценивать доказательства. Интересное исследование по этой тематике было проведено в диссертации И.А.  Гизатуллина «Процессуальные проблемы реализации независимости судей в судебном разбирательстве по уголовным делам», в котором проведен анализ уголовного при рассмотрении которого суд согласился не с позицией государственного обвинителя об изменении квалификации деяния, а с мнением потерпевшего (Гизатуллин 2019, 144-153).

Отсюда вытекает и проблема обеспечения прав потерпевшего при  отказе прокурора от обвинения, а соответственно и реализации назначения уголовного судопроизводства. В случае отказа прокурора от обвинения потерпевший автоматически лишается права на изложение суду своих доводов о доказанности обвинения, а прекращением уголовного дела права на доступ к правосудию и судебную защиту. Затрудняется возможность и отдаляется перспектива получения   компенсации причиненного преступлением ущерба. Позиция Конституционного суда РФ,  выраженная в постановлении от 8 декабря 2003 г. № 18-П -  «полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения, влекущий прекращение уголовного дела, <....> должен быть мотивированным со ссылкой на предусмотренные законом основания, а вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты»⁴ не обеспечивает защиту прав потерпевшего,  несогласного с решением об отказе прокурора от обвинения.  Разумеется, потерпевший не лишается права обратиться с иском о возмещении причиненного ему вреда в порядке гражданского судопроизводства, однако при этом он должен будет доказать его основания и размер ущерба, что становится более сложным в условиях констатированной недоказанности  виновности конкретного лица в его причинении.

Существует мнение, согласно которому потерпевшему, как самостоятельному участнику уголовного процесса со стороны обвинения, в случае несогласия его с позицией прокурора следует предоставить право самостоятельно поддерживать обвинение. В некоторых постсоветских странах это право закреплено в уголовно-процессуальном законодательстве.

Например, в результате острых научных дискуссий, в УПК Республики Таджикистан появилась норма (ч.5 ст.24) следующего содержания: «Отказ прокурора от обвинения не лишает лицо, пострадавшее от преступления, права поддерживать обвинение». Это означает, что при отказе прокурора от обвинения, обвинительная деятельность потерпевшего из субсидиарной превращается в самостоятельную. Схожие по смыслу и содержанию правила нашли воплощение и в УПК Республики Казахстан, в ст. 337 УПК которого закреплено, что при наличии возражения со стороны потерпевшего против прекращения уголовного дела вследствие отказа прокурора от обвинения, суд продолжает разбирательство, в котором обвинение поддерживает потерпевший лично или через представителя. Из дальнейшего «Если прокурор изменил обвинение и на прежнем обвинении не настаивает потерпевший, суд рассматривает дело по новому обвинению»⁵ следует, что и в этом случае по терпевший вправе поддерживать обвинение в первоначальном объеме. Этот подход законодателя профессор Л.В. Головко назвал «компромиссной парадигмой», сочетанием «состязательного начала с одновременным «реверансом» в сторону принципа материально (объективной) истины посредством предоставления потерпевшему права на субсидиарный уголовный иск…» (Головко 2013, 240-241). 

Концепция субсидиарного обвинения в доктрине уголовного процесса принадлежит к числу малоизученных. В начале XX века вопрос о субсидиарном обвинении получил некоторое освещение в ряде научных работ российских правоведов. Но уже тогда между учеными не было согласия в вопросе о том, какой смысл следует вкладывать в это понятие. Например, И. Я. Фойницкий, классифицируя неофициальное обвинение, пишет: «Основные формы частного обвинения... суть: главное обвинение, когда частное лицо устраняет публичного обвинителя, заменяющее обвинение, когда частный обвинитель допускается по делу, преследование которого принадлежит публичному обвинителю, не желающему, однако, выступить с уголовным иском, и дополнительное обвинение, когда частное лицо действует в процессе совместно с публичным обвинителем, не устраняя, а лишь пополняя его» (Фойницкий 1910, 31). 

В. П. Ширков, исследовавший формы участия частных лиц в обвинительной деятельности, предусмотренные зарубежным законодательством, называл случаи, когда потерпевший допускался к поддержанию публичного обвинения наравне с прокурором, побочным обвинением (Ширков 1900, 120-130).

В советской и постсоветской юридической литературе вопрос о содержании термина «субсидиарное обвинение» также не получил достаточной определенности. Так, в 1956 году С. А. Альперт, высказываясь против наделения потерпевшего от преступления особыми процессуальными правами, писал: «Должны быть признаны политически ошибочными и практически вредными встречающиеся в литературе попытки протащить институт субсидиарного и дополнительного обвинения в советский уголовный процесс» (Альперт 1956, 22). Разграничивает дополнительное и субсидиарное обвинение Н.Н. Полянский (Полянский 1916) и Н.Е. Петрова (Петрова 2004).

По мнению С.А. Шейфера, предложения о легализации права потерпевшего продолжить уголовное преследование, несмотря на отказ прокурора от обвинения, выглядят обоснованными и соответствующими требованиям здравого смысла Независимо от того, каким будет считаться обвинение, поддерживаемое в такой ситуации потерпевшим (субсидиарным, дополнительным, замещающим и т.п.), судебное разбирательство в полной мере сохранит состязательный характер, а потерпевший как полноправный участник со стороны обвинения получает фактическую возможность реализовать свой процессуальный статус. По его мнению, от такого укрепления состязательного начала при судебном разбирательстве судопроизводство только выиграет (Шейфер 2009, 134).

 С учетом сказанного, полагаем возможным  предложить введение в ст.246 УПК РФ части 7.1: «Если в ходе судебного заседания государственным обвинителем принято решение отказаться от обвинения полностью, суд разъясняет потерпевшему право продолжить обвинение самостоятельно или при поддержке адвоката».    Термин «адвокат» здесь используется сознательно, поскольку самостоятельная обвинительная деятельность потерпевшего нуждается не в представительстве, а именно в квалифицированной юридической помощи.

Другой способ обеспечения прав и законных интересов потерпевшего, подразумевает возможность замены государственного обвинителя, если им является должностное лицо прокуратуры, получившее поручение на поддержание обвинения от прокурора, утвердившего обвинительное заключение (обвинительные акт, обвинительное постановление). Именно такое решение предлагается Приказами и указаниями Генпрокурора. Так, п.1.6. приказа Генеральной прокуратуры № 376 от 30 июня 2021г. «Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства»⁶ предписывает соответствующим прокурорам в случае принципиального несогласия с позицией государственного обвинителя, исходя из законности и обоснованности предъявленного обвинения, своевременно решать вопрос о замене государственного обвинителя либо поддерживать обвинение лично.  Естественно, такое решение возможно лишь до тех пор, пока обвинитель публично не высказал позицию отказа от обвинения.

 Наконец, есть и такой способ решения проблемы обеспечения прав потерпевшего при отказе прокурора от обвинения как   предоставление ему материальных гарантий возмещения вреда (Юношев 2014, 122). Такое решение не лишено оснований, поскольку государство, не обеспечившее защиту прав и интересов потерпевших, обязано полностью компенсировать вред, причиненный ему как преступлением, так и неэффективностью деятельности своих органов. Именно на это, по нашему мнению, указывает ст.52 Конституции РФ.

Во многих странах, например, США, Германия, вопрос компенсации вреда жертвам преступлений решается за счет средств страхования, а также применения альтернативных (медиационных) процедур, способствующих принятию обвиняемым на себя ответственности по заглаживанию вины. Конечно, возможность получения компенсации удовлетворяет не все законные интересы потерпевшего, но отсутствие компенсации усугубляет конфликт, возникающий при отказе прокурора от обвинения, влекущем прекращение уголовного дела, а соответственно и невозможность получения возмещения вреда. Более того, возмещение ущерба или иным образом заглаживание причиненного вреда способно в определенной степени снизить остроту проблемы отказа от обвинения вследствие его недоказанности, поскольку создает условия для прекращения уголовного дела о преступлении небольшой или средней тяжести (ст. ст.25 и 25¹УПК РФ), чем освобождает прокурора от обязанности доказывания. 

Выводы. Сложные вопросы уголовного судопроизводства, порождаемые отказом прокурора от государственного обвинения, могут иметь разное решение.  Законодательное ведение в практику субсидиарного обвинения, способное как защитить интересы потерпевших, так и обеспечить независимость суда, представляется предпочтительным по делам о преступлениях  высокой степени тяжести.  В делах о преступлениях небольшой и средней тяжести, обладающих высоким потенциалом к мирному завершению путем прекращения уголовного дела, конфликта интересов в принципе  можно избежать. Традиционной остается потребность в повышении качества предварительного расследования и государственного обвинения, недостаточностью которого в довольно значительной степени обусловлена вынесенная на обсуждение проблема. Наметившиеся перспективы развития уголовно-процессуального законодательства в направлении эффективного решения проблемы соблюдения баланса интересов при отказе прокурора от обвинения означают необходимость дальнейших ее исследований с целью поиска и выработки такого решения, который обеспечивал бы соблюдение состязательности и независимости суда, защиту прав и законных интересов потерпевшего.

About the authors

Valentina A. Lazareva

Samara National Research University

Author for correspondence.
Email: v.a.lazareva@mail.ru

Doctor of Laws, professor, professor of the Department of Criminal Procedure and Criminalistics

Russian Federation

Sergey A. Badaev

Samara National Research University

Email: badaevsergej@gmail.com

postgraduate student of the Department of Criminal Procedure and Criminalistics

References

Supplementary files