Problems of using formal means of proof in russian criminal proceedings

Full Text

Одной из целей уголовного судопроизводства является установление истины по рассматриваемому делу. Однако попытка достижения указанной цели в условиях жесткого установления законом формализованных процедур собирания, проверки и оценки доказательств приводит к значительным временным затратам в ходе уголовного судопроизводства, отдалению вынесения приговора от момента совершения преступления, что негативно воспринимается гражданами и приводит к падению авторитета государства [1, с. 186]. В отличие от доказательств, которыми признаются любые сведения, на основе которых устанавливаются конкретные факты и обстоятельства, имеющие значение для правильного расследования и рассмотрения уголовного дела, а также источники этих сведений [2], формальные средства доказывания являются средствами процессуальной оптимизации уголовного судопроизводства, позволяющими сократить его время, а также экономить силы и средства органов уголовной юстиции. Значение формальных средств доказывания в настоящее время весьма велико. Некоторые из них широко известны и нашли отражение как в законодательстве России, так и в законодательстве других стран (например, презумпция невиновности или преюдиция). Другие же формальные средства доказывания хотя и не имеют такой известности, но, будучи закрепленными в нормах права, оказывают существенное влияние на процесс доказывания. Они устанавливают обстоятельства, которые заведомо невозможно опровергнуть никакими доказательствами по делу (например, в примечании 2 к ст. 145.1 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ) закреплена фикция раскаяния виновного в невыплате заработной платы, если он в течение двух месяцев после возбуждения уголовного дела выплатил заработную плату и проценты) [3]. К числу наиболее распространенных формальных средств доказывания, по мнению А. В. Смирнова [4], можно отнести:
– презумпции;
– фикции;
– субституции (контаминации и фидуции);
– всеобщие ноторные факты;
– преюдиции.
Данная классификация не является исчерпывающей, а лишь отражает наиболее изученные и нашедшие отражение в законодательных нормах формальные средства доказывания, но в целях данной статьи допустимо взять ее за основу. Рассмотрим, какие проблемы возникают в уголовном судопроизводстве при использовании формальных средств доказывания для установления объективной истины по делу. Наименьшие проблемы в достижении истины по делу возникают при использовании презумпций и всеобщих ноторных фактов. Это объясняется самой природой указанных средств доказывания. Понятие презумпции образовано от латинского слова praesumptio (praesumo) – преждевременное пользование, заблаговременное использование, предположение, ожидание, упреждение [5, с. 803]. С. И. Ожеговым презумпция определена как «предположение, признаваемое истинным, пока не доказано обратное» [6, с. 581]. По своему смыслу презумпции не устанавливают наличие или отсутствие юридических фактов, они лишь распределяют бремя доказывания обратного предполагаемого презумпцией факта между сторонами уголовного процесса, т. е. утверждение презюмируемого факта является истинным лишь до того момента, пока он не опровергнут другими доказательствами. Таким образом, использование презумпций никак не препятствуют установлению истины по делу путем собирания и оценки доказательств, а наоборот, презумпциями признается приоритет доказательственных фактов над фактами, утверждаемыми презумпциями. Таким же свойством непротиворечивости истине обладают и всеобщие ноторные факты (от лат. notoria – заметка, записка, информация) [5, с. 677], надежность которых определяется общераспространенными документами – неопровержимыми письменными доказательствами. К числу таковых относятся различные общераспространенные справочники, таблицы, сборники, содержащие формулы расчета стандартных величин, научно обоснованные закономерности, технические характеристики и другие сведения. По своей сути всеобщие ноторные факты относятся к общераспространенной информации, содержащей специальные познания в готовом к использованию сторонами уголовного процесса виде, и при этом истинность  и универсальность всеобщих ноторных фактов доказана научными методами. Более подробно следует остановиться на других формальных средствах доказывания, использование которых зачастую приводит к проблематичности установления истины по делу, а иногда и препятствует достижению этой главной цели уголовного судопроизводства.

1. Фикции. Юридические фикции являются порождением римского права (fictio legis). В отличие от презумпций, с помощью которых факт, возможность существования которого определяется с высокой степенью вероятности, юридически принимается за истинный до момента его опровержения, фикции являются юридическим приемом, обеспечивающим признание истинным заведомо несуществующего в реальности факта либо подмену существующего факта несуществующим. При этом возможность опровержения несуществующего факта, утвержденного юридической фикцией, не допускается. Целью использования юридических фикций является облегчение правоприменения в условиях, когда необходимо распространить действие нормы права на правоотношения, не подпадающие под ее действие в силу реально существующих обстоятельств. Юридической фикцией, например, является уголовно-правовая норма, установленная ч. 2 ст. 75 и примечанием к ст. 275 УК РФ, об освобождении от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием «лица, совершившего преступления, предусмотренные статьями 275, 276 и 278 УК РФ, если это лицо добровольным и своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовало предотвращению дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации и если в его действиях не содержится иного состава преступления» [3]. Из смысла указанных норм следует, что сообщение иностранным гражданином, сотрудничающим с иностранной спецслужбой, правоохранительным органам Российской Федерации о совершении им шпионажа, если это сообщение было добровольным и своевременным, уголовный закон признает достаточным для освобождения этого лица от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием. Однако в соответствии с ч. 1 ст. 75 УК РФ указанных действий данного лица, совершившего преступление, явно недостаточно для признания его реально раскаявшимся и переставшим быть общественно опасным. Наиболее вероятным мотивом сообщения иностранным гражданином, сотрудничающим со спецслужбами своего государства, о своей преступной деятельности будет являться страх привлечения к уголовной ответственности в случае разоблачения, а не раскаяние. Таким образом, юридическая фикция в силу своей природы не может соответствовать цели уголовного судопроизводства, а именно – достижению истины по делу, так как фикция объявляет истинным заведомо несуществующий факт. Использование юридической фикции является вынужденной мерой, обнаруживает несовершенство и противоречивость существующих правовых норм, действие которых необходимо ограничить или, наоборот, расширить в угоду правоприменителю, а также в целях пресловутой процессуальной экономии. Такой способ восполнения пробелов в законодательстве прямо противоречит цели достижения истины по делу, игнорирует эту истину и заменяет ее более удобным фактом.

2. Субституции. Понятие субституции образовано от латинского слова substitutio – подстановка, замена, замещение [5, с. 970]. Смирнов А. В. определяет субституцию как юридический прием, с помощью которого в целях оптимизации правоприменения один юридический факт заведомо заменяется другим. При этом в отличие от фикции существует вероятность того, что подставляемый факт все-таки существует в действительности. Этим свойством субституции схожи с презумпциями, но «в отличие от презумпций не могут быть опровергнуты, так как субституции утверждают в качестве истинного подставляемый факт вне зависимости от того, отражает он объективную реальность или нет» [4]. Субституции делятся на контаминации и фидуции. Контаминация (от лат. contaminatio – соприкосновение, смешение, слияние) [5, с. 249]. Юридическая контаминация, по определению А. В. Смирнова, есть «прием юридической доказательственной техники, когда один юридический факт без каких-либо конкретных доказательств замещается другим, смежным, но более удобным для целей правоприменения фактом» [4]. Наглядным примером контаминации является уголовно-правовая норма, установленная примечанием 1 к статье 205.1 УК РФ. В целях установления ответственности за финансирование терроризма указанная норма признает терроризмом «организацию, подготовку или совершение хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 УК РФ[3]». При этом в соответствии со ст. 3 ФЗ «О противодействии терроризму» под терроризмом понимаются «идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий» [7]. Факт организации, подготовки или совершения лицом любого из преступлений, указанных в примечании 1 к статье 205.1 УК РФ, не исключает приверженности этого лица идеологии и практики терроризма (наоборот, это предположение имеет высокую вероятность существования), но с юридической точки зрения эти факты не являются равнозначными. Другой вид субституций – это фидуции (от лат. fiducia – уверенность, надежность) [5, с. 426]. Данный юридический прием основан на принятии определенного обстоятельства в качестве истинного, хотя оно остается лишь вероятным. Фидуцией, например, является постановление приговора по ходатайству подсудимого без проведения судебного разбирательства в связи с его согласием с предъявленным обвинением. В этом случае суд не проводит исследования и оценки доказательств, собранных по уголовному делу, а как бы принимает на веру факт совершения подсудимым вменяемого ему преступления, опираясь на его согласие. Указанный вид фидуции в настоящее время активно применяется органами следствия (при этом необходимо отметить, что правовая возможность его применения в связи с внесенными в 2020 году в УПК РФ изменениями [8] значительна сокращена). Процедура вынесения приговора в особом порядке судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением и обеспечение в рамках данной процедуры достижения истины по делу является дискуссионным вопросом. Так, И. В. Овсянников читает, что такая форма рассмотрения уголовного дела имеет право на существование, если закрепить в УПК РФ в явном виде обязанность судьи исследовать относящиеся к обвинению доказательства в ходе судебного рассмотрения дела [9, с. 146]. Тем не менее обвинительный приговор, постановленный в особом порядке при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением, имеет черты сделки между сторонами процесса, в которой устраняется главный спор между ними, а именно – о виновности обвиняемого. Приговор суда в этом случае зачастую лишь закрепляет отсутствие спора по поводу виновности подсудимого без исследования доказательств в открытом судебном заседании. Но истинность данного вывода суда не является доказанной, так как обвиняемый мог оговорить себя по различным мотивам. Само по себе использование фидуции вины подсудимого в совершенном преступлении в связи с его согласием с предъявленным обвинением влечет отступление от общего порядка судебного разбирательства, которое может повлиять на объективность установленных в приговоре обстоятельств. Так, при особом порядке судебного разбирательства ограничивается предмет доказывания, из которого исключаются событие преступления (время, место, способ совершения), виновность подсудимого и форма его вины. Кроме того, такое судебное рассмотрение проходит в условиях отсутствия исследования доказательств, на которых основано обвинение, так как таковые исследуются судом вне рамок судебного заседания (фактически – при предании суду). Таким образом, субституции в целях удобства правоприменения замещают истинный факт вероятным. Но в действительности вероятный факт на то и вероятный, что существует возможность его ложности. При этом правоприменитель, используя установленные законом субституции, игнорирует гипотезу о ложности устанавливаемого факта, опирается на установленный субституцией факт в доказывании как на истинный, делает выводы на основе такого вероятного факта и принимает юридически значимые решения. Закрепление субституций в законодательстве говорит об изначальном браке в работе законодателя, который «не заметил» и принял норму, допускающую правоприменителю возможность оперировать вероятностными фактами. Использование субституций не способствует достижению цели установления объективной истины, а лишь позволяет стороне обвинения избегать необходимости доказывать сложные факты, строить обвинение на вероятных фактах, сокращать время и материальные издержки уголовного процесса.

3. Преюдиции. Понятие преюдиции образовано от латинского слова praejudicialis – относящийся к предыдущему судебному решению [5, с. 796]. Под преюдицией в настоящее время понимается обязательность принятия фактов и обстоятельств, ранее установленных вступившим в законную силу решением одного суда любым другим судом, а также прокурором, следователем, дознавателем и иными участниками правоотношений. Примером преюдиции можно считать норму, содержащуюся в статье 205.5 УК РФ, согласно которой уголовно наказуемым деянием является «организация деятельности организации, которая в соответствии с законодательством Российской Федерации признана террористической, и участие в такой организации» [3]. При этом Пленум Верховного Суда РФ разъяснил: «Признание организации террористической и запрет ее деятельности на территории Российской Федерации осуществляется по решению суда» [10]. Следовательно, вступившее в законную силу решение суда о признании организации террористической является преюдициальным и по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных статьей 205.5 УК РФ, принимается в качестве истинного. Таким образом, из проведенного анализа можно сделать вывод, что использование таких формальных средств доказывания, как фикции, контаминации и преюдиции, не всегда способствует установлению истины по делу, а неоспоримость устанавливаемых указанными средствами доказывания фактов и вовсе препятствует достижению объективной истины в случае, когда эти факты ей противоречат. Таким образом, использование в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве норм, устанавливающих фикции, контаминации и преюдиции в качестве неопровержимых средств доказывания, можно считать своего рода браком законодательства, перешедшим к нам из римского права. Но ведь со времен Римской империи социальные отношения и технический прогресс ушли далеко вперед. На современном этапе органы уголовной юстиции государства, используя достижения науки и техники, могут оперировать большим объемом фактических сведений, формируя полное доказательственное обеспечение процесса доказывания, чем и должно гарантироваться установление объективной истины в каждом конкретном деле. Сокращение практики использования проблемных формальных средств доказывания вместо доказательств и внесение изменений в законодательные нормы, устанавливающие безусловный приоритет формальных средств доказывания над доказательствами (например, статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации), является тем направлением дальнейшего совершенствования уголовного судопроизводства в России, которое позволит в будущем приблизиться к достижению его принципов и назначения.

About the authors

S. V. Mokrushin

Author for correspondence.
Email: serge_77@rambler.ru
Russian Federation

References

Supplementary files