Crimes against peace and security of mankind (Chapter 34 of the Criminal Code of the Russian Federation): some problems of differentiating responsibility

Full Text

В науке уголовного права признано, что дифференциация уголовной ответственности в Особенной части Уголовного кодекса РФ (далее – УК РФ) осуществляется законодателем преимущественно посредством:
а) квалифицированных составов (квалифицирующих признаков);
б) использования специальных видов освобождения от уголовной ответственности;
в) относительно-определенных, альтернативных и кумулятивных санкций;
г) допущения возможности (факультативности) применения дополнительных наказаний.
Ключевым средством в процессе отмеченной дифференциации уголовной ответственности являются, несомненно, квалифицирующие признаки, поскольку именно они обычно используются при описании преступного деяния. В рамках темы настоящей статьи стоит задача прежде всего оценить использование в нормах о преступлениях против мира и безопасности человечества такого средства дифференциации, как квалифицирующие признаки. Представляется, что насыщенность дифференцирующими обстоятельствами уголовно-правовых запретов в гл. 34 УК РФ можно считать очень слабой. Фактически на момент вступления в силу ныне действующего уголовного закона лишь в двух статьях (354, 359) данной главы закреплялись «классические» квалифицированные составы, содержащие отдельные квалифицирующие признаки. Так, в статье 354 УК РФ (Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны) в части 2 в качестве квалифицированного поведения указывались деяния, совершенные с использованием средств массовой информации либо лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации. Заметим, что если в последующих изменениях уголовного закона законодатель в иных статьях (например, п. «д» ч. 2 ст. 110, ч. 2 ст. 1281, ч. 2 ст. 2052 и проч.) расширял сферу использования средств массовой информации путем указания на использование сети Интернет, то применительно к ст. 354 УК РФ таких дополнений не было. Такая «забывчивость» законодателя объясняется недостаточным вниманием к главе 34 УК РФ и определенно ведет к пробельности уголовного права. Очевидно, что в современных условиях виртуальное пространство может использоваться в противоправных целях (осуществлению публичных призывов к развязыванию агрессивной войны) даже в большей степени, чем традиционные средства массовой информации (газеты, телевидение и т. д.). Отметим, что учет криминологических характеристик преступного деяния имеет существенное значение при регламентации квалифицирующих обстоятельств. Так, в рассматриваемой норме «квалифицированными» субъектами, как указывалось выше, признавались лица, занимающие: 1) государственную должность Российской Федерации или 2) государственную должность субъекта Российской Федерации. Действительно, с точки зрения правового мышления законодателя в период (1994–1996 гг.) подготовки и принятия ныне действующего УК РФ, призывы к развязыванию агрессивной войны со стороны руководителя отдельного региона или федерального министерства имели криминологические обоснования и содержали реально более высокий уровень общественной опасности. Россия в этот период переживала войну на Северном Кавказе, экономическую и социальную разруху, в ряде регионов наблюдались сепаратистские настроения и прочие проявления политической нестабильности. Представить же себе, что в наше время, к примеру, руководитель какого-либо субъекта РФ будет осуществлять в любой форме призывы к развязыванию агрессивной войны достаточно сложно. Фактически уголовно-правовое противодействие поведению указанных субъектов утрачивает актуальность и перемещается из зоны объективной реальности в зону нормативной превенции. Справедливости ради скажем, что большинство видов преступного поведения (в том числе и квалифицированного), которые закреплены в гл. 34 УК, также находятся в зоне превенции. Вторая норма, в которой были закреплены квалифицирующие обстоятельства, – это ст. 359 УК РФ (Наемничество). В части 2 этой статьи указаны признаки, характеризующие субъекта преступления и потерпевшего: квалифицированными признавались деяния, совершенные лицом с использованием своего служебного положения или в отношении несовершеннолетнего. Наличие таких признаков считаем обоснованным и соответствующим потребностям правоприменительной практики и криминологическим основаниям. Учитывая, что в последние годы подавляющая часть наемнических вербовок (прежде всего радикальными исламскими группировками) осуществляется в сети Интернет, необходимо в ст. 359 УК РФ относительно вербовки и обучения наемников предусмотреть в качестве квалифицирующего признака использование информационно-телекоммуникационных сетей (включая сеть Интернет). В различные годы в юридической литературе и иные признаки состава назывались квалифицирующими в нормах о преступлениях против мира и безопасности человечества, например, закрепленные в ч. 2 ст. 353, 356, ч. 3 ст. 359 УК РФ [1, с. 23]. Полагаем, что подобная позиция выглядит достаточно спорной. На наш взгляд, указанные посягательства не являются квалифицирующими и, соответственно, не содержат дифференцирующих обстоятельств. По сути, они являются самостоятельными составами, закрепленными в разных частях статьи. Такие нормативные решения противоречат правилам дифференциации уголовной ответственности и, несомненно, требуют законодательной реконструкции [2, c. 300; 3, с. 153]. Если говорить об использовании квалифицирующих признаков применительно к исследуемым деяниям в зарубежном законодательстве, следует отметить, что, во-первых, в доктринальной и законодательной уголовно-правовой практике развитых европейских стран отсутствует феномен дифференциации ответственности (в отечественном понимании данного понятия); во-вторых, применение усиливающих ответственность признаков имеет существенные различия не только между странами, но и в рамках конкретного уголовного закона [4, с. 167; 5, с. 350]. Заметим, что слабое насыщение квалифицирующими признаками было характерно и для многих других уголовно-правовых запретов в Особенной части отечественного уголовного закона на момент его разработки и принятия. Традиционно дифференцирующие обстоятельства активно использовались в главах о преступлениях против жизни и здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности, собственности и некоторых других. Это обстоятельство было обусловлено длительным историко-правовым опытом регламентации и применения указанных норм, насыщенностью их в правоприменительной практике, доктринальной изученностью. Напротив, в процессе конструирования норм о преступлениях против конституционных и иных прав и свобод человека и гражданина в сфере экономической деятельности и других внедрение квалифицирующих признаков было очень редким и несистемным. Например, практически не использовались «вертикальные устойчивые блоки (наборы) квалифицирующих обстоятельств», детально рассмотренные Л. Л. Кругликовым и другими представителями Ярославской и других уголовно-правовых школ [6, с. 46]. Не использовал законодатель устойчивые наборы квалифицирующих обстоятельств и при регламентации преступлений против мира и безопасности человечества. Полагаем, что, несмотря на специфику объекта и криминологическое содержание указанных посягательств, использование такого приема дифференциации возможно для отдельных посягательств, о чем будет сказано далее. Следует отметить некие негативные аспекты в реализации правил дифференциации ответственности в части определения непосредственных объектов конкретных посягательств. К примеру, развязывание агрессивной войны (ч. 1 ст. 353 УК РФ) и ведение агрессивной войны (ч. 2 ст. 353 УК РФ), по нашему мнению, являются перманентными последовательными (однородными) действиями с сопоставимым содержанием общественной опасности. В отдельных случаях действия по развязыванию агрессивной войны могут быть гораздо опаснее, чем объективная реальность ведения войны. Военная практика последних десятилетий показывает, что развязывание и ведение войн, как правило, осуществляются одними и теми же лицами. Размещение указанных признаков в разных частях ст. 353 УК РФ, на наш взгляд, не оправдано. Полагаем, что разумнее определить все указанные действия в первой части статьи, предусмотрев в санкции нормы наказание в виде лишения свободы от десяти до двадцати лет. Перепад общественной опасности в линейке действий – планирование, подготовка, развязывание, ведение агрессивной войны – учитывать в процессе индивидуализации ответственности. В части второй статьи целесообразнее разместить в порядке de lege ferenda квалифицированные составы с использованием квалифицирующих признаков, характеризующих совершение деяния: 1) организованной группой, 2) повлекшее массовую гибель мирного населения или иные тяжкие последствия. Предусмотреть при этом наказание в виде лишения свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет или пожизненного лишения свободы. В качестве контраргумента предвидим различные критические оценки в части наших последних предложений. Во-первых, насколько необходимо усиление ответственности за совершение посягательства организованной группой? Думается, что такое нормативное решение криминологически обосновано и полностью соответствует правилам законодательной техники и дифференциации ответственности. Очевидно, что действия, указанные в диспозиции исследуемой нормы, достаточно часто совершаются не единолично, особенно это касается планирования, подготовки и ведения агрессивной войны. Современная крупномасштабная война, особенно с участием большого количества вооруженных людей и боевой техники, – сложное многомерное явление и требует участия в ее различных составляющих сплоченной иерархичной группы людей, объединенных едиными преступным умыслом, целями и мотивами. Деятельность такой группы, несомненно, требует более жесткой правовой оценки и усиления ответственности. Здесь же следует отметить, что для ряда преступлений (например, ст. 3541, 359, 360, 361 УК РФ), закрепленных в рассматриваемой главе, очевидным обстоятельством, повышающим уровень общественной опасности содеянного, является совершение указанных деяний группой лиц по предварительному сговору. Безусловно, групповое наемничество (ст. 359 УК РФ), нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 360 УК РФ), или совершение акта международного терроризма (ст. 361 УК РФ) в определенных криминогенных ситуациях могут быть не сопряжены с высоким уровнем сплоченности, организации и планирования, характерным для организованной группы, но тем не менее требуют законодательного отражения более опасного преступного поведения. Следовательно, считаем целесообразным закрепить в качестве квалифицирующего признака в ст. 3541, 359, 360, 361 УК РФ совершение деяния группой лиц по предварительному сговору. Во-вторых, нам могут возразить по поводу внесения дифференцирующего обстоятельства, характеризующего массовую гибель мирного населения или наступление иных тяжких последствий. Обратившись к истории вооруженных конфликтов недавнего времени, можно однозначно сказать, что в каждом конкретном случае негативные последствия могут сильно разниться. Так, во время войны в Персидском заливе 1990–1991 гг. («Буря в пустыне»), к примеру, в Ираке погибло около 200 тыс. мирных жителей [7, с. 853], в ходе Августовской войны в Южной Осетии погибло свыше 160 граждан Южной Осетии [8]. Возможно допустить, что на отдельных этапах совершения преступления (планирование, подготовка) погибших не будет вообще. Понимая некий цинизм подсчета и правовой оценки количества погибших людей, определимся, что для анализа и учета уровня общественной опасности содеянного это имеет существенное значение. Аналогично следует подойти и к характеристике иных тяжких последствий – имущественных, организационных, экологических и других. К примеру, Кувейт в результате агрессивного нападения со стороны Ирака понес огромные имущественные и экологические потери. Только стоимость тушения горящих скважин и восстановления оборудования на них была оценена в 12 млрд долларов [7, с. 811]. При этом не всегда, к примеру, деяния и последствия экологического характера могут быть квалифицированы как экоцид, поскольку могут быть «оторваны» от умысла лица, развязавшего и ведущего агрессивную войну. Исследователи последствий различных войн в районе Персидского залива подчеркивают, что наступление серьезного экологического вреда связано не с характером и содержанием боевых действий, а прежде всего с особенностью данного нефтеносного региона [9, с. 59]. В задачи таких войн не входит причинение критического ущерба нефтедобывающей инфраструктуре и, соответственно, природной среде. Ведение аналогичной войны в другом театре военных действий однозначно не причинило бы глобального экологического вреда. Следовательно, наличие усиливающего ответственность обстоятельства при наступлении серьезных последствий, не подпадающих под признаки иных преступлений, вполне оправдано. Надо признать, что весь период действия настоящего Уголовного кодекса законодатель, внося изменения в гл. 34, уделял определенное (на наш взгляд, недостаточное) внимание насыщению ее квалифицирующими признаками [10]. В настоящее время квалифицирующие признаки закреплены уже в пяти статьях гл. 34 УК РФ (ст. 354, 3541, 359, 360, 361). Так, в ч. 2 ст. 3541 УК РФ (Реабилитация нацизма), введенной Федеральным законом от 05.05.2014 № 128-ФЗ, указывается на совершение деяния 1) лицом с использованием своего служебного положения или 2) с использованием средств массовой информации, а равно 3) с искусственным созданием доказательств обвинения. В целом одобряя такое нормативное решение, укажем на целесообразность закрепления в данной статье квалифицирующих признаков, характеризующих групповой характер содеянного. Специфические квалифицирующие обстоятельства – деяние, совершенное 1) в целях провокации войны или 2) осложнения международных отношений, – были включены Федеральным законом от 05.05.2014 № 130-ФЗ в ч. 2 ст. 360 УК РФ (Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой). Нами не случайно указывается на специфику таких квалифицирующих обстоятельств, характеризующих определенные цели совершения преступления. Традиционными для квалифицированных целей в уголовном законе в большинстве случаев являются унифицированные для многих уголовно-правовых запретов априори противоправные, низменные цели – корыстные, причинения страданий, сокрытия преступления и т. д. В нашем случае цели определены особенностями объекта деяний гл. 34 и ст. 360 УК РФ и являются характерными исключительно для преступлений против мира и безопасности человечества. В части 3 статьи 361 УК РФ (Акт международного терроризма), которая также является новеллой и введена Федеральным законом от 06.07.2016 № 375-ФЗ, содержится квалифицирующий признак, предусматривающий причинение смерти человеку в результате совершения вне пределов территории Российской Федерации взрыва, поджога или иных действий, подвергающих опасности жизнь, здоровье, свободу или неприкосновенность граждан Российской Федерации в целях нарушения мирного сосуществования государств и народов либо направленных против интересов Российской Федерации, а также при угрозе совершения указанных действий. Полагаем, что, учитывая криминологическое содержание указанного деяния, наличие такого дифференцирующего обстоятельства следует признать вполне обоснованным. Вместе с тем следует принять тезис об отсутствии последовательности и системности подхода законодателя в регламентации квалифицирующих обстоятельств в гл. 34 УК РФ. Действительно, такой же признак – причинение смерти человеку – напрашивается в квалифицированный состав, закрепленный в ст. 360 УК РФ, которая предусматривает ответственность за нападение на представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующегося международной защитой, а равно на служебные или жилые помещения либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой. По сути, в данной норме закреплена разновидность террористических действий, в результате которой вполне реальными могут быть последствия в виде гибели людей. Такие последствия реально повышают уровень общественной опасности содеянного, но, к сожалению, это обстоятельство в настоящее время оставлено правотворческой практикой без внимания. То же замечание уместно в отношении ст. 356 УК РФ. Полагаем, что с учетом криминологических особенностей, потребностей практики и задач превенции возможно закрепить в нормах гл. 34 УК РФ следующие квалифицирующие обстоятельства, применительно к нижеперечисленным посягательствам:
1) деяние, совершенное группой лиц по предварительному сговору, – ст. 3541, 359, 360, 361 УК РФ;
2) деяние, совершенное организованной группой – ст. 353–361 УК РФ;
3) деяние, совершенное лицом с использованием своего служебного положения – ст. 355 УК РФ;
4) деяние, причинившее смерть человеку – ч. 1 ст. 356, ст. 360 УК РФ;
5) деяние, повлекшее массовую гибель мирного населения или иные тяжкие последствия – ст. 353, ч. 2 ст. 356, 357, 358 УК РФ;
6) деяние, совершенное с использованием информационно-телекоммуникационных сетей (включая сеть Интернет) – ст. 354, 3541, ч. 1 ст. 359 УК РФ.

About the authors

Yu. O. Goncharova

Author for correspondence.
Email: julygoncharova97@yandex.ru
Russian Federation

References

Supplementary files