On the definition of the concept of «a circumstance excluding the criminality of an act»

Full Text

В теории уголовного права крайне мало работ, в которых бы специально рассматривался вопрос о том, что же отражено в нормах гл. 8 «Обстоятельства, исключающие преступность деяния» Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК России): вредоносные деяния по отражению посягательства (устранению опасности и т. д.) или специфические обстоятельства (ситуация, обстановка, причины), которые, собственно, и исключают преступность деяния, причинившего вред интересам, охраняемым уголовным законом. После вступления в силу в 1996 г. УК России, в котором институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, был серьезно реформирован, исследованию данного правового института были посвящены докторские диссертации В. А. Блинникова, А. П. Дмитренко, С. В. Пархоменко [1–3], а также работы других авторов, которыми сделана во многом успешная попытка комплексно рассмотреть институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, и, в частности, определиться с понятием категории «обстоятельство, исключающее преступность деяния» [4]. В последние годы изучение института обстоятельств, исключающих преступность деяния, выходит на новый уровень. Г. С. Шкабиным и А. В. Никуленко защищены докторские диссертации, в которых с учетом усложнения общественных процессов, роста социальных конфликтов, дифференциации интересов разных социальных групп и других объективных причин, а также накопленных знаний с междисциплинарных позиций рассмотрены проблемы уголовно-правового обеспечения оперативно-розыскной деятельности прежде всего через призму норм гл. 8 УК России и концептуальные основы уголовно-правовой регламентации обстоятельств, исключающих преступность деяния [5; 6]. Также опубликован ряд иных работ, в которых предприняты попытки дать дефиницию понятия «обстоятельство, исключающее преступность деяния», исходя из доктринального понимания соответствующим автором правовой природы института обстоятельств, исключающих преступность деяния [7–9]. Однако результаты этих исследований не дают ответа на основополагающие вопросы: чем являются описанные в гл. 8 УК России обстоятельства (пространственно-временным фрагментом реальности, в пределах которого совершается деяние, причиняющее вред, или сугубо деянием) и в силу чего они исключают преступность; что входит в предмет доказывания по делам о причинении вреда интересам, охраняемым уголовным законом, в случае отражения посягательства при необходимой обороне и в других ситуациях, указанных в гл. 8 УК России; каковы процессуальные основания исключения уголовного преследования в таких случаях; а также какой отраслью законодательства регулируются такие случаи (только уголовным законом или и иными нормативными правовыми актами) и др. [10, с. 34]. В соответствии с законами логики определение любого понятия должно осуществляться через указания на вид (более общую по отношению к определяемому явлению категорию) путем поиска отличительных признаков, которые в своем единстве отражали бы своеобразие определяемого понятия и отличали отражаемое явление от схожих явлений. В уголовном законодательстве видовая категория по отношению к нормам о необходимой обороне и иных проявлениях правомерного вреда называлась по-разному. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. невиновное причинение вреда, малолетство, ошибка, необходимая оборона и т. д. именовались «причинами, по коим содеянное не должно быть вменено в вину», а в Уголовном уложении 1903 г. конкретные проявления правомерного вреда обозначались «условиями» [11, с. 20–23; 12, с. 69–92]. В УК РСФСР 1926 г. необходимая оборона определялась с использованием термина «состояние». Этот же термин применялся в УК РСФСР 1960 г. при характеристике необходимой обороны и крайней необходимости. Глава 8 УК России называется «Обстоятельства, исключающие преступность деяния», но нормативное определение того, что же представляет собой «обстоятельство», как оно соотносится с закрепленными в этой главе необходимой обороной и другими проявлениями правомерного вреда, не дается. Хотя в ст. 37 и 39 УК России о необходимой обороне и крайней необходимости применяется термин «состояние». В уголовных законах постсоветских государств предписания о необходимой обороне, крайней необходимости и в отдельных случаях – задержании лица, совершившего преступление, размещаются в разделах, именуемых, как правило, с применением термина «обстоятельство». Например, гл. IX УК Узбекистана называется «Понятие и виды обстоятельств, исключающих преступность деяния», в ст. 35 которого указано, что «исключающими преступность признаются обстоятельства, при которых деяние, содержащее предусмотренные данным Кодексом признаки, не является преступлением ввиду отсутствия общественной опасности, противоправности или вины» [13]. Однако каких-либо пояснений по содержанию термина «обстоятельство» в уголовных законах этих государств также не дается. В статье 2.7.1 проекта УК Украины (в редакции по состоянию на 25.07.2021) «Понятие и виды обстоятельств, исключающих противоправность деяния» указывается, что обстоятельством, исключающим противоправность деяния, является действие или бездействие, которое: а) причиняет вред, б) является правомерным, то есть совершено при использовании лицом своего субъективного права, исполнении юридической обязанности или осуществлении государственно-властных полномочий, и в) соответствует условиям, предусмотренным Конституцией Украины, данным разделом УК Украины, другим законом или международным договором, согласие на обязательность которого предоставлено Верховной Радой Украины» [14]. Из данного определения усматривается, что законодатель Украины исходит из того, что обстоятельства, исключающие преступность деяния, предусмотрены не только в Общей части УК Украины, но и Конституцией Украины, другими законом и международными договорами, обязательными для Украины. Вместе с тем представляется, что в данном случае при определении института «обстоятельство, исключающее противоправность деяния» нарушены правила логики, так как понятие «деяние» по отношению к понятию «обстоятельства, исключающее противоправность деяния» не является видовой категорией, а находится с ним в разных смысловых плоскостях. В других странах при определении обстоятельств, исключающих преступность деяния, используются разные понятия. В частности, согласно УК Франции, непреодолимая сила, принуждение, ошибка относительно права, предписание либо разрешение закона или регламента, требование законной власти, правомерная защита, неминуемая опасность, несовершеннолетние (ст. 122-2–122-8) являются «основаниями ненаступления уголовной ответственности или ее смягчения» [15]. В уголовном законодательстве США самозащита, необходимая оборона, выполнение должностных обязанностей, личная и крайняя необходимость, согласие, ошибка, невменяемость и другие ситуации правомерного вреда именуются «защитами». В Примерном УК США обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, содержатся в разных разделах. Незнание или ошибка, опьянение, принуждение, приказ военачальника, согласие и «вовлечение в ловушку» (провокация) закреплены в разделе 2 «Общие принципы ответственности», а такие обстоятельства, как исполнение публичной обязанности, применение силы для защиты себя, других лиц, имущества или при исполнении закона, – в разделе 3 «Общие принципы оправдания» [16, с. 89–90]. В теории права одна группа ученных полагает, что «обстоятельствами, исключающими преступность деяния», являются такие поведенческие акты человека, как «деяние», «действие», «поступок», «акт поведения», «причинение вреда», «защитная деятельность» и «устранение опасности» [17, с. 248; 18, с. 38; 19, с. 11]. Например, А. П. Дмитренко под обстоятельством, исключающим преступность деяния, понимает «социально полезное или допустимое уголовно-правомерное деяние, причинившее вред охраняемым уголовным законом отношениям при наличии предусмотренных уголовным законом оснований и в установленных им пределах» [20, с. 12]. С. В. Пархоменко считает, что понятие «обстоятельства, исключающие преступность деяния» «по формальным и содержательным признакам более правильно подпадают под другое понятие – ‘‘деяния, преступность которых исключается… в силу отсутствия уголовной противоправности’’, при этом этот автор отмечает, что «преступность при причинении вреда, в частности при необходимой обороне, исключается актом правомерной обороны, а не актом общественно опасного посягательства» [21, с. 64–68]. Делая такой вывод, С.В. Пархоменко, однако, не учитывает, что само по себе деяние, являющееся «актом необходимой обороны» и причиняющее вред охраняемым уголовным законом отношениям, нейтрально. Его оценка как общественно опасного либо социально приемлемого (допустимого) осуществляется законодателем с учетом места, времени, способа совершения, причин, его вызвавших, и других обстоятельств. Сторонники этой точки зрения ошибочно исходят из того, что в содержании норм гл. 8 УК России, как и содержании норм Особенной части УК России, отражается совокупность волевых телодвижений человека, направленных на один объект, совершаемых мотивированно и с определенной целью, что, по мнению В. Н. Кудрявцева, как раз и является деянием (действием, бездействием) или поступком [22, c. 12–15]. Использование такого подхода для определения необходимой обороны и других проявлений правомерного вреда возможно, но в таком случае необходимо пояснить, как «деяние» соотносится с понятием «обстоятельство, исключающее преступность деяния». Как правило, такие пояснения не даются. Поэтому нет никаких оснований рассматривать «деяние» в качестве видового понятия по отношению к понятию «обстоятельство, исключающее преступность деяния». Следует отметить, что в литературе предлагается также характеризовать деяния, правомерно причинившие вред интересам, охраняемым уголовным законом, по составу поступка, понимаемому как система юридических признаков субъекта, объекта, субъективной и объективной сторон соответствующего поступка, характеризующих его в качестве общественно полезного или социально приемлемого (допустимого) [19, с. 11–26; 23, с. 138;24, с. 11–12; 25, с. 10]. Однако идея оценивать правомерное поведение при помощи состава правомерного поступка не находит применения даже при характеристике гражданского деликта в связи с тем, что категория «состав» специально разрабатывалась в теории права для описания лишь отклоняющихся от нормы, запрещенных деяний (преступления и административного проступка) [26, с. 21, 68; 27, с. 15–17] с целью определения, какое именно правонарушение совершено. Сконструировать набор составов правомерных поступков нереально и не нужно. Правомерное поведение является нормой, а в уголовном законе описываются отклоняющиеся от нормы поступки. Кроме того, следует учитывать, что наличие или отсутствие во вредоносном деянии состава соответствующего правомерного поступка можно определить лишь в результате соотнесения его признаков с теми признаками, которые закреплены в соответствующей норме закона. Однако в нормах гл. 8 УК России и других нормативных актов не предусмотрены, в частности, такие элементы правомерного вредоносного деяния, как отражение посягательства, мотивы, виновность, и в теории права по этим вопросам нет наработок, например, нет рекомендаций, как следует раскрывать содержание умысла применительно к правомерному деянию, и т. д. Авторами этой идеи не учитывается, что деяния (действия или бездействие), повлекшие смерть человека или причинившие иной вред, значимы для социума не только в связи с теми интересами, которые пострадали при этом, но прежде всего в связи с той ситуацией, в которой причинен вред, и (или) интересами, которые защищались путем причинения вреда. Так, «лишение жизни солдата неприятельской армии во время боя считается подвигом, но если смерть такому же солдату причиняется вне военной обстановки, то такое деяние признается преступлением» [28, с. 113]. Хотя в том и другом случае от объективно одинаковых деяний страдает одна и та же совокупность общественных отношений – отношения, обеспечивающие жизнь человека. В связи с этим объективно «подвиг от преступления отличает не характер телодвижений человека (они могут быть идентичными и направленными на один объект уголовной охраны), а обстановка (ситуация), в которой совершаются соответствующие деяния. Свойство правомерности или противоправности, полезности или злостности деяния и вреда, причиняемого в результате этого деяния, всецело формируется той социальной ситуацией (совокупностью внешних по отношению к деянию факторов), в которой совершается деяние» [29, с. 75], которая (внешняя обстановка) никоим образом не может рассматриваться как свойство деяния, совершаемого обороняющимся. Предложение рассматривать деяние в качестве основания исключения преступности вреда, причиненного в состоянии необходимой обороны или в других случаях, указанных в гл. 8 УК России, также не согласуется с нормой ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК России), в которой обстоятельства, исключающие преступность деяния, названы в качестве самостоятельного элемента предмета доказывания по каждому уголовному делу наряду с событием преступления (способом, средством, временем, местом совершения преступления), виновностью лица в совершении преступления, формой его вины и мотивами и др. Другая группа авторов заявляет, что «обстоятельства, исключающие преступность деяния, представляют собой сознательные и волевые поступки человека», утверждая одновременно с этим, что «каждое обстоятельство, исключающее преступность деяния, представляет собой единство правомерного поступка и присущего ему основания», при этом понимая под «основанием сложные по составу и объективные по характеру факты реальной действительности, внешнее событие, процесс, явление и т. п., вызывающие и оправдывающие совершение правомерных поступков, связанных с причинением вреда объектам уголовно правовой охраны» [30, с. 92; 31, с. 77]. Так, Г. С. Курбанов полагает, что «обстоятельства, устраняющие общественную опасность и противоправность деяния, с одной стороны, представляют внешний фактор (обстоятельства, созданные направленной деятельностью какого-либо лица или возникающие вследствие действий естественных сил, непланируемого стечения событий, связанных с деятельностью многих лиц), с другой – представляют собой действия субъекта: а) реализующие права, а в ряде случаев и обязанности, порожденные их существованием; б) осуществляемые применительно к конкретизированным правам и правомочиям» [32, с. 37]. Представляется, что в данном случае происходит безосновательная подмена понятия «обстоятельства, исключающие преступность деяния» понятием «основания, вызывающие необходимость совершения того или иного поступка». При этом необходимо отметить, что, по нашему мнению, в нормах гл. 8 УК России закреплены, во-первых, соответствующие обстоятельства и, во-вторых, объем вреда, причинение которого в ответ на соответствующее событие признается правомерным, или условие, соблюдение которого необходимо. Как уже отмечалось, любое деяние, совершенное в ситуации, указанной в соответствующих нормах гл. 8 УК России, причинившее вред в объеме при соблюдении условий, предусмотренных названными нормами, является правомерным. Третья группа авторов исходит из того, что содержание норм гл. 8 УК сводится к описанию обстоятельства (обстановки, особой обстановки, ситуации), особый характер которого дозволяет действовать вредоносным способом. Так, А. Т. Вельтмандер под обстоятельством, исключающим преступность деяния, предлагает понимать «жизненный факт (обстоятельство), исключающий уголовную ответственность, предусмотренный нормами УК РФ, отражающий такое противоречие между несколькими признанными обществом социальными интересами (благами), при котором одному из них причиняется вынужденный вред деянием, обладающим формальными признаками состава преступления, но, в силу иных особенностей сложившейся ситуации (внешнего фактора (основания) и состояния), не наделенным материальными свойствами общественной опасности и уголовной противоправностью (преступностью)» [33, с. 31–32]. Н. Н. Аськов считает, что «обстоятельством, исключающим преступность деяния, признается особенная обстановка, при которой действия (бездействие), совершаемые лицом с соблюдением предусмотренных в уголовном законодательстве условий правомерности и в установленных пределах, имеют позитивную направленность, но сопряжены с вынужденным причинением вреда» [34, с. 84–88]. В. А. Блинников также считает, что любое из обстоятельств, исключающих преступность деяния, обусловлено «внешним фактором, который может представлять собой деятельность другого человека (например, при обороне, задержании или принуждении); он может быть силами природы, порождающими крайнюю необходимость или обоснованный риск; а также и предшествующее поведение самого лица» [35, с. 84–88]. Предложение «об увязывании» понятия «обстоятельство, исключающее преступность деяния» с понятием «внешний фактор» при всей его привлекательности нуждается в уточнении. Дело в том, что «внешний фактор» хотя и важный, но всего лишь один из элементов ситуации, наличие которой порождает юридическое дозволение действовать путем причинения вреда. Наряду с «внешним фактором» каждая из ситуаций включает также субъекта с соответствующим статусом, место, время и ряд иных элементов. Совокупность этих элементов формирует право или обязанность соответствующего субъекта действовать даже путем причинения вреда, а также объем допускаемого правомерного вреда. Например, такой внешний фактор, как посягательство на жизнь индивида в пустынном месте, порождает ситуацию необходимой обороны (ст. 37 УК России), в которой у индивида имеется право на применение вредоносных средств для отражения посягательства. Посягательство на жизнь индивида в присутствии сотрудников правоохранительных органов также является внешним фактором, но формирует иную ситуацию, ситуацию выполнения профессиональных (должностных) функций (федеральные законы от 07.02.2011 № 3-ФЗ «О полиции», от 03.07.2016 № 226-ФЗ «О войсках национальной гвардии Российской Федерации»). В такой ситуации сотрудники правоохранительных органов обязаны в целях пресечения посягательства действовать в пределах своих профессиональных (должностных) функций даже путем причинения вреда интересам, поставленным под охрану уголовного закона. Представляется, что подход этой группы исследователей к определению понятия обстоятельств, исключающих преступность деяния, в целом отражает реальное положение дел, концептуально наиболее близок к воле законодателя и согласуется с положениями русского, российского и советского уголовного законодательства. Как уже отмечалось, анализ истории развития уголовного законодательства показывает, что нормы о необходимой обороне и иных проявлениях правомерного вреда обозначались с применением понятий «причины», «условия», «состояния», которые характеризуют соответствующие элементы реальности, являющиеся внешними по отношению к деянию, причиняющему вред, и (или) психическое состояние лица, совершавшего такое деяние, но отнюдь не выражают свойство вредоносного деяния. В русском языке под «обстоятельством» понимается какое-либо условие, определяющее существование кого-нибудь, чего-нибудь; причина, какая-либо данность, определяющая связь какого-либо дела с тем, о ком идет речь. В свою очередь, «состояние» определяется как внешними или внутренними обстоятельствами, в которых находится кто-нибудь или что-либо, а «положение» – как «состояние чего-то или кого-то, внешние или внутренние обстоятельства» [36, с. 398, 509, 662, 691]. Поэтому содержание норм гл. 8 УК России и других нормативных актов должно характеризоваться при помощи категории, «вмещающей» в себя те объемы реальности, которые допускаются социумом в связи с индивидуальным вредоносным поведенческим актом (деянием), при этом известной праву и нормотворчеству. Этим условиям соответствует такая категория, как ситуация, под которой в праве понимается «локализованный в пространстве и во времени фрагмент общественной жизни, характеризующийся качественной определенностью своего содержания и относительно стабильным составом участников, являющийся первичным элементом регулирования юридической нормы» [37, с. 48–49]. Категория «ситуация» применяется не только в праве, но и в других областях знания. В психологии под социальной ситуацией понимают систему внешних по отношению к субъекту условий, побуждающих и опосредствующих его активность. В криминологии (микрокриминологии) ситуацией считают некий «объем» реальности, в котором происходит криминальное деяние, и связанный с указанным «объемом» комплекс причин, условий, обстоятельств, зависящий от макросоциальных характеристик общества; структурно ситуация включает элементы объективной реальности и субъективные моменты ее оценки. В юриспруденции также используется категория «конкретная жизненная ситуация», под которой понимается определенное сочетание обстоятельств жизни человека, непосредственно влияющих на его поведение в данный момент [38; 39, с. 207; 40, с. 107–109]. В каждой ситуации следует различать объективное содержание, определяемое происшедшими в действительности событиями, и субъективное значение, которое придается ей субъектом в зависимости от его взглядов, опыта, наклонностей, характера и т. д. Объективное содержание и субъективное значение могут сильно расходиться; при этом индивид поступает в соответствии со своим представлением о ситуации. Это положение лежит в основе теории «мнимой обороны». Поведение человека вообще, а тем более в сложной ситуации зависит от индивидуального и (или) профессионального опыта, навыков в преодолении сложностей, влияния социальных установок и общественного мнения. В реакциях человека на опасность отражен его предыдущий опыт действия в аналогичных ситуациях. В то же время значение общественной оценки правомерности действий сильно возрастает для случаев разрешения нетипичных ситуаций, когда индивид не всегда имеет возможность применить способ устранения опасности, «лежащий на поверхности». Тем более что ясных методик правовой оценки правомерного причинения вреда в ситуациях, предусмотренных в гл. 8 УК России, других федеральных законах и иных нормативных правовых актах, нет. В таких случаях поиск решения отсутствует и в качестве мотива поступка выступает стереотипное поведение, характерное для лиц, профессионально в обычном режиме действующих в сложной обстановке. Важное свойство любой ситуации – ее конкретность, выражающаяся в том, что она существует в определенных пространственно-временных рамках с постоянным субъектным составом. Ситуации могут охватывать большие территории и сохраняться в течение длительного времени либо, наоборот, ограничиваться небольшими пространствами и длиться несколько мгновений, например, ситуация крайней необходимости, вызванная угрозой автотранспортного происшествия, может длиться несколько секунд, а ситуация крайней необходимости, вызванная какими-либо природными катаклизмами, – месяцами или даже годами. Другим свойством ситуаций является известная повторяемость, что создает необходимые гносеологические и логические основания для предвидения их появления в будущем и, как следствие, их нормативного урегулирования. Ситуации могут складываться не только под воздействием социальных факторов, поведения людей, но и в результате техногенных факторов или действия сил природы, например стихийного бедствия или болезни. Примером тому может быть пандемия COVID-19, в результате чего государственным органам пришлось принимать меры, причиняющие вред интересам граждан, как единственное средство спасения более значимого блага – жизней людей. Ситуации в значительной мере определяются социальной ролью индивида, его принадлежностью к определенной социальной группе, образом жизни и пр. Например, одни ситуации возникают у полицейского, другие – у врача, третьи – у прохожего. Это дает возможность в вероятностном аспекте нормативно определить варианты поведения некоторых категорий индивидов (пожарные, медицинские работники и т. п.) в наиболее типичных для них и важных ситуациях. Каждая из ситуаций, отраженных в гл. 8 УК России, охватывает некую общность случаев, обладающих одинаковыми чертами. Любая ситуация характеризуется совокупностью присущих только ей сущностных элементов (признаков). Если отсутствует один или несколько из таких элементов (признаков), то и в целом нет соответствующей ситуации. И наоборот, присутствие всех указанных элементов (признаков) свидетельствует о наличии оной. В связи с этим при правовой оценке фактов причинения вреда, имевших, например, признаки необходимой обороны, в соответствии с п. 5 ч. 1 ст. 73 УПК России следует особое внимание уделять установлению внешних по отношению к деянию и деятелю обстоятельств (например, в случае с необходимой обороной – наличия общественно опасного посягательства), предопределивших совершение деяния, повлекшего причинение вреда, так как именно такие обстоятельства исключают преступность причиняемого вреда. В данном случае важно подчеркнуть, что обстоятельства, исключающие преступность деяния (ситуации правомерного вреда), предусмотрены не только гл. 8 УК России, но также федеральными законами от 07.07.2003 № 126-ФЗ «О связи», от 06.03.2006 № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации, от 07.02.2011 № 3-ФЗ «О полиции», от 03.07.2016 № 226-ФЗ «О войсках национальной гвардии Российской Федерации», Общевоинскими уставами Вооруженных Сил Российской Федерации, утвержденными Указом Президента Российской Федерации от 10.11.2007 № 1495, и другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами, в своей совокупности образующими такую ситуацию, как «выполнение профессиональных (должностных) функций» [41, с. 88–100]. Таким образом, под обстоятельствами, исключающими преступность деяния, понимаются предусмотренные нормами гл. 8 УК России, других федеральных законов и иных нормативных правовых актов ситуации, при наличии которых причинение вреда интересам, охраняемым уголовным законом, в пределах и с соблюдением условий, указанных в нормах гл. 8 УК России, других федеральных законов и иных нормативных правовых актов, является правомерным. Содержание ситуаций, отраженных в нормах гл. 8 УК, других федеральных законов и иных нормативных правовых актах о правомерном причинении вреда интересам, охраняемым уголовным законом, «определяется правом или обязанностью соответствующих лиц действовать в социально значимых целях даже путем причинения вреда, пределы которого, а также пространственно-временные и иные ограничители возможности разрешения ситуации вредоносным образом устанавливаются законодателем согласно сложившейся в обществе системе ценностей. Субъектный состав ситуации включает лиц, интересам которых причиняется вред, и лиц, деяния которых причиняют вред, а также лиц, интересы которых защищались, в совокупности их юридических статусов и психического отношения» [10, с. 40]. Нормативное регулирование разрешения ситуаций, то есть закрепление в норме модели желательного или допустимого вредоносного поведения, осуществляется только при их общественной значимости и «зрелости», наличии у этих ситуаций устойчивых черт, закономерно проявляющихся при определенных условиях, позволяющих эти ситуации типизировать, и при условии, что эти ситуации объективно поддаются нормативному упорядочиванию и нуждаются в этом. В нормах гл. 8 УК России, других федеральных законов и иных нормативных правовых актов указываются признаки соответствующего обстоятельства (ситуации), объем допускаемого вреда и иные условия, при соблюдении которых причинение вреда является правомерным. Изложенный выше подход к раскрытию содержания понятия «обстоятельство, исключающее преступность деяния» требует редакционной корректировки названий норм гл. 8 УК России, но ограниченный объем настоящей статьи не позволяет должным образом рассмотреть этот вопрос. Отметим лишь, что с позиций логики названия этих норм должны отражать существо конкретной ситуации (причины, обстоятельства), порождающей дозволение действовать путем причинения вреда. При формировании названий норм гл. 8 УК России полезно было бы, в частности, обратить внимание на ст. 98 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., в соответствии с которой «причины, по коим содеянное не должно быть вменяемо в вину, суть: 1) совершенная невинность того деяния, коего случайным и непредвидимым последствием было сделанное зло; 2) малолетство в таком возрасте, когда подсудимый не мог еще иметь понятия о свойстве деяния; 3) безумие, сумасшествие и припадки болезни, приводящие в умоисступление или совершенное беспамятство; 4) ошибка случайная или вследствие обмана; 5) принуждение от превосходящей непреодолимой силы; 6) необходимость обороны». Положение о том, что под обстоятельством, исключающим преступность деяния, понимается ситуация как совокупность внешних к деянию и деятелю свойств, имеет сугубо практическое значение. Дело в том, что в соответствии со сложившимся в судебной практике обыкновением процессуальным «основанием вынесения оправдательного приговора или постановления (определения) о прекращении уголовного дела является отсутствие в деянии состава преступления» (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК России) [42]. При таком подходе при производстве по уголовному делу в случае причинения вреда интересам, охраняемым уголовным законом при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, первоначально выдвигается гипотеза о совершении определенного преступления, а затем следствие должно доказывать отсутствие в деянии, причинившем вред, состава определенного преступления. Но в рамках устоявшегося в теории и применяемого на практике понимания состава преступления деяние, в результате которого правомерно при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, причинен вред, имеет все признаки состава соответствующего преступления. Например, при правомерном лишении жизни при отражении от общественно опасного посягательства, сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, страдает объект уголовно-правовой охраны (общественные отношения по поводу жизни человека, признаваемого высшим благом); лицо, отражающее посягательство, действует осознано и понимает, что своими действиями оно лишает жизни другого человека и именно этого и желает; между деянием, совершенным в целях отражения посягательства, и наступившим результатом – лишением жизни другого человека, – бесспорно, имеется причинная связь. Да и психологически следователю или дознавателю, которые в течение всей свой профессиональной деятельности обосновывали наличие состава преступления, трудно переориентироваться и при наблюдаемой внешне одинаковой, например с убийством, обстановке доказывать отсутствие состава преступления. Отличие правомерного лишения жизни при необходимой обороне от убийства коренится прежде всего в той ситуации (обстановке, обстоятельствах), в которой это произошло и которая находится за пределами предусмотренного ст. 105 УК России состава преступления. В соответствии с устоявшимся в теории уголовного права и применяемым на практике пониманием состава преступления ситуация (обстановка, обстоятельство, условия), в рамках которой произошло причинение вреда, не является юридически обязательным элементом состава целого ряда преступлений, следовательно, несмотря на то, что в ч. 1 ст. 73 УПК России закреплено требование по каждому уголовному делу доказывать обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния, исследованию деталей ситуации, в пределах которой совершено деяние, повлекшее причинение вреда, не уделяется должного внимания. Вместе с тем, исходя из норм гл. 8 УК России, отсутствует событие преступления. Именно это предусмотренное процессуальным законом основание, исключающее производство по уголовном делу (п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК России), в большей степени соответствует предназначению рассматриваемого уголовно-правового института – отрицать преступность деяния, причинившего вред. В связи с этим в ходе предварительного расследования и судебного заседания по уголовным делам о причинении вреда, имеющим признаки необходимой обороны или других проявлений правомерного вреда, доказыванию подлежит прежде всего наличие или отсутствие соответствующего обстоятельства, исключающего преступность деяния (ситуации, обстановки). В случае установления такого обстоятельства уголовное преследование должно быть прекращено в связи с отсутствием события преступления (п. 1 ч. 2 ст. 24 УПК России). При доказанности отсутствия такого обстоятельства уголовное преследование продолжается в целях установления признаков состава соответствующего преступления. Но и «отсутствие события преступления» в том значении, какое ему придает теория и правоприменительная практика, не в полной мере отражает существо правового института «обстоятельства, исключающее преступность деяния» и не стимулируют органы следствия на их установление. В результате чего не дается адекватной правовой оценки происшедшему. А это, в свою очередь, значительно снижает эффективность правового регулирования общественных процессов. В постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации отмечается, что «отсутствие события преступления исключает привлечение лица, причинившего вред, к какой-либо юридической ответственности, в то время как отсутствие в деянии состава преступления может восприниматься как не отрицающее факта участия этого лица в совершении деяния, по которому было возбуждено уголовное дело. Прекращение уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления, хотя и является реабилитирующим основанием, не препятствует наступлению в будущем негативных для лица последствий в виде его привлечения к дисциплинарной, административной или гражданско-правовой (материальной) ответственности в процедурах, применительно к которым решение о прекращении уголовного дела может использоваться для доказывания совершения самого деяния» [43; 44]. Все это, на наш взгляд, предопределяет необходимость закрепления в уголовно-процессуальном законодательстве в качестве самостоятельного основания, устраняющего производство по уголовному делу, такое основание, как «причинение вреда при обстоятельствах, исключающих преступность деяния». Такой подход соответствует требованию нормы ст. 73 УПК России, в соответствии с которой обстоятельства, исключающие преступность деяния, названы в качестве самостоятельного элемента предмета доказывания по каждому уголовному делу наряду с событием преступления (способом, средством, временем, местом совершения преступления), в качестве первоочередного обстоятельства, подлежащего доказыванию и характеризующего объективную сторону содеянного, виновностью лица в совершении преступления, формой его вины и мотивами и др. В качестве вывода следует отметить следующее. Свойство правомерности деяния, причинившего вред объектам уголовной охраны при отражении посягательств или для достижения других, как правило, более общественно значимых интересов, обусловливает ситуация (обстоятельство), внешняя к деянию и деятелю. Именно ситуация, будучи внешней по отношению к деянию и к деятелю, в зависимости от ее особенностей порождает право или обязанность действовать даже путем причинения вреда и предопределяет объем допускаемого правомерного вреда. Хотя в русском языке понятия «обстоятельство», «ситуация» и «обстановка» являются синонимами, употребление термина «ситуация» при юридическом анализе содержания норм о необходимой обороне и других проявлениях правомерного вреда предпочтительнее, так как имеет конкретное правовое содержание. Также с точки зрения содержания норм гл. 8 УК России необходимая оборона, крайняя необходимость и другие проявления правомерного вреда – суть ситуации, а не деяния. «Отсутствие состава преступления» (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК России) в качестве процессуального основания исключения производства по уголовному делу в случае причинения вреда в обстоятельствах, исключающих преступность деяния, не отражает особенности таких случаев. В связи с этим ч. 1 ст. 24 УПК России следует дополнить пунктом 1.1, в соответствии с которым уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное уголовное дело подлежит прекращению при причинении правомерного вреда в ситуациях, предусмотренных гл. 8 УК России и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации.

About the authors

V. I. Mikhailov

Author for correspondence.
Email: vim2007@yandex.ru
Russian Federation

References

Supplementary files