Failure to enter information about funds placed by individuals and individual entrepreneurs in financial accounting and reporting documents of a credit institution (Article 172.3 of the Criminal Code): another unclaimed norm?

Full Text

Несмотря на объявленный руководством страны в 2008–2009 годах курс на либерализацию уголовной политики в сфере противодействия экономической преступности, вот уже на протяжении четверти века мы наблюдаем трудно объяснимую с точки зрения криминологической обоснованности, а также законодательной разумности и достаточности правотворческую экспансию, проявляющуюся в непрерывном процессе изменения уголовного законодательства, что особенно отчетливо выражено в содержании и структуре главы 22 УК РФ – «Преступления в сфере экономической деятельности». Достаточно сказать, что со времени вступления в силу действующего Уголовного кодекса (1 января 1997 года) количество статей данной главы выросло с 32 до 60, то есть практически в два раза даже с учетом полной или частичной декриминализации ряда составов [1; 2, с. 71–73]. Трудно найти разумное объяснение такой законодательной активности, даже принимая во внимание происшедшие за эти годы в стране радикальные структурные изменения в системе социально-экономических отношений, учитывая, что наибольшее число изменений и дополнений уголовного законодательства приходится на последнее десятилетие, характеризующееся относительной стабильностью политико-экономической системы Российского государства и криминологической ситуации. Особенно диссонирует несоответствие процессов постоянной криминализации экономических отношений отмечаемому снижению числа выявленных и зарегистрированных преступлений в сфере экономической деятельности: по данным МВД России, если в 2009 году число таких преступлений составляло 428,8 тысячи, то в 2020 году – 105,5 тысячи [3]. Это несоответствие еще как-то можно было объяснить, если бы нормы-новеллы были востребованы правоприменительной практикой. Однако это далеко не так. По нашим подсчетам, из шестидесяти составов, входящих в главу 22 УК РФ, порядка 28, или 46,7 %, практически не работают, то есть по ним ежегодно не осуждается ни одного человека либо осуждаются считаные единицы. К ним можно отнести статьи 169, 170, 170.2, 172.1, 172.2, 172.3, 174, 178, 181, 184, 185, 185.1, 185.2, 185.3, 185.4, 185.5, 185.6, 190, 192, 193, 195, 197, 199.3, 199.4, 200.4, 200.5, 200.6, 200.7 УК РФ. Менее трети, или 28,3 %, составов востребованы крайне редко: например, статьи 170.1, 174.1, 176, 179, 183 УК РФ и др. На долю относительно востребованных составов приходится всего около пятнадцати статей, или 25 %, при разбросе числа привлеченных к уголовной ответственности лиц от нескольких десятков (например, ст. 187 УК РФ) до 1300 человек (ст. 173.2 УК РФ). По нашему мнению, к основным причинам такой невостребованности можно отнести недостаточную криминологическую обоснованность включения в Уголовный кодекс подобного рода норм, наличие конструктивных дефектов в их составах, отсутствие научно обоснованных и практически подтвержденных методик раскрытия и расследования таких преступлений, невысокий уровень профессионализма сотрудников правоохранительных органов, раскрывающих и расследующих уголовные дела по экономическим преступлениям, и др. [4, с. 29–38]. Немаловажную роль, на наш взгляд, в процессе чрезмерной и некачественной законотворческой деятельности в сфере уголовно-правовых и других, смежных общественных отношений играет такой фактор, как оценка деятельности законодательных органов по «валовому» принципу – чем больше принято законов, тем выше оценка их деятельности. Такой экстенсивный подход усугубляется зачастую недостаточной правовой квалификацией субъектов законодательной инициативы, не компенсируемой должной криминологической, антикоррупционной, лингвистической и другими видами экспертиз проектов нормативных правовых актов. Не исключено негативное влияние на процесс законотворчества таких факторов, как лоббирование определенных корпоративных интересов и даже коррупции. На несовершенство и дефекты уголовно-правового законотворчества, в частности в сфере экономической деятельности, обращали внимание многие исследователи [5, с. 254–259; 6, с. 67–72; 7, с. 2–4; 8, с. 27–35; 9, с. 53]. Попробуем подтвердить все вышесказанное на примере относительно недавно появившейся в Уголовном кодексе ст. 172.3 – «Невнесение в финансовые документы учета и отчетности кредитной организации сведений о размещенных физическими лицами и индивидуальными предпринимателями денежных средствах». Данная норма была принята Государственной думой Федерального Собрания Российской Федерации Федеральным законом от 27 декабря 2018 г. № 530-ФЗ. Указанный закон принят во исполнение Национального плана противодействия коррупции на 2016-2017 годы, пунктом «а» статьи 14 которого Министерству юстиции Российской Федерации предписывалось рассмотреть вопрос о целесообразности усиления ответственности за внесение в документы отчетности финансовых организаций заведомо недостоверных сведений [10]. В свою очередь, данное предписание являлось мерой по реализации рекомендаций Рабочей группы ОЭСР по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок по результатам оценки Российской Федерации в рамках второй фазы мониторинга выполнения одноименной Конвенции ОЭСР от 17 декабря 1997 г. [11]. Конвенция вступила в силу для Российской Федерации 17 апреля 2012 г. [12]. Статьей 8 Конвенции – «Учет» – в целях эффективной борьбы с подкупом иностранных должностных лиц установлено, что каждая из стран- участниц ОЭСР должна принять все необходимые меры по регламентации ведения бухгалтерского учета и других учетных документов, раскрытию сведений в финансовых отчетах, а также внедрить в практическую деятельность стандарты учета и аудита для воспрепятствования ведению «двойной бухгалтерии», осуществлению неучтенных сделок, отражению несуществующих расходов и пассивов с ложным указанием их источника, а также использованию поддельных документов. Следует отметить, что в Уголовном кодексе присутствует достаточно близкая по содержанию рассматриваемой статье 172.3 статья 172.1 – «Фальсификация финансовых документов учета и отчетности финансовой организации», которая была введена Федеральным законом от 21 июля 2014 г. № 218-ФЗ. Одной из причин введения в УК РФ ст. 172.1 авторы законопроекта назвали возможность воспрепятствовать своевременному получению заинтересованными лицами сведений о финансовом положении организации, оказавшейся в ситуации банкротства, а также основаниях для отзыва (аннулирования) у нее лицензии на определенные виды деятельности и (или) назначения в ней временной администрации. Этим же Федеральным законом от 27 декабря 2018 г. № 530-ФЗ в ст. 172.1 УК РФ был введен такой квалифицирующий признак, как совершение деяния, указанного в части первой данной статьи, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой. Данная норма, как мы говорили выше, относится к числу практически невостребованных – ежегодно по ней осуждается не более двух-трех человек [13, с. 75–78; 14, с. 166–168; 15, с. 238]. Тем же Федеральным законом в так называемую антирейдерскую статью 170.1 УК РФ – «Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета» были включены части 4 и 5, предусматривающие ответственность за внесение в реестр владельцев ценных бумаг либо в систему депозитарного учета заведомо неполных или недостоверных сведений, а равно подтверждение достоверности таких сведений в целях сокрытия признаков банкротства кредитной или иной финансовой организации либо оснований для отзыва (аннулирования) лицензии и (или) назначения в организации временной администрации. Как считает И. В. Лозинский, законодателем была введена специальная уголовно-правовая норма, направленная на борьбу именно с обозначенным видом фальсификации. До этого содеянное можно было квалифицировать по статьям, устанавливающим уголовную ответственность за совершение криминальных банкротств – 195-197 УК РФ. В данной ситуации, по мнению автора, налицо применение уголовного закона по аналогии, что не соответствует принципу законности (ст. 3 УК РФ) [16, с. 43]. Указанная норма, по нашей градации, относится к нормам, мало востребованным правоприменительной практикой: ежегодно по ст. 170.1 УК РФ осуждается порядка трех десятков человек [17, с. 23–36; 18]. Уже эти обстоятельства, на наш взгляд, должны были заставить законодателя задуматься о целесообразности введения в Уголовный кодекс ст. 172.3. В данном случае, думается, решающим фактором криминализации данного деяния явились желание и в определенной степени обязанность следовать международным правовым рекомендациям, в частности вышеназванной Конвенции организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) от 17 декабря 1997 г. Сразу же отметим, что практика применения ст. 172.3 УК РФ отсутствует. Теорией уголовного права данная норма пока освещена слабо. По мнению В. Ю. Малаховой, актуальность изучения практического применения ст. 172.3 УК РФ заключается в необходимости контролировать кредитные организации страны, в частности точный объем денежных средств, расположенных на депозитных счетах физических и юридических лиц, а также в качестве профилактических мер ведения незаконной банковской деятельности, в частности ведения безналичных расчетов, из- влечения нелегальных доходов и выведения их в офшорные зоны [19, с. 85–87]. В целом соглашаясь с такой трактовкой, следует все же отметить, что этот автор оставляет за пределами анализа фактическую подоплеку принятия рассматриваемой нормы, а именно ее антикоррупционную направленность. Также В. Ю. Малахова допускает, на наш взгляд, некоторую непоследовательность, утверждая, с одной стороны, что преступление, предусмотренное ст. 173.2 УК РФ, является в узком понимании разновидностью незаконной банковской деятельности, с другой – приходит к выводу, что предусмотренные ст. 172.3 УК РФ деяния не подпадают под признаки незаконной банковской деятельности, поскольку в ее составе отсутствуют такие объективные признаки, как осуществление банковской деятельности без регистрации или специального разрешения (лицензии). Также она не видит проблем при разграничении ст. 173.2 и 172.1 УК – [19, с. 85–87]. Мы считаем, это не совсем верно. Непосредственным объектом состава ст. 172.1 УК РФ можно назвать установленный порядок ведения финансовых документов учета и отчетности финансовой организации. В качестве непосредственного объекта состава ст. 172.3 УК РФ выступает порядок ведения финансовой отчетности о банковских вкладах и договорах финансовой организации. Как видим, разница между данными понятиями объектов не столь существенная. При этом определение объекта преступления в данном случае имеет больше теоретическое и классификационное значение, нежели является практическим основанием для разграничения рассматриваемых составов. Есть определенная схожесть и различия в предметах рассматриваемых составов. Для статьи 171.1 УК РФ это документы и (или) регистры бухгалтерского учета и (или) отчетность организаций, перечисленных в части первой данной статьи. В статье 172.3 УК РФ предметом преступления являются: договор банковского вклада, договор банковского счета, документы и (или) регистры бухгалтерского учета, отчетная документация кредитной организации. Как видим, отчасти эти понятия для обоих составов являются общими. Что касается содержания объективной стороны рассматриваемых составов, в них также можно усмотреть как сходство, так и различия. На наш взгляд, трудно установить заметную разницу между фальсификацией финансовых документов учета и отчетности финансовой организации и сокрытием денежных средств физических лиц и индивидуальных предпринимателей в ст. 172.3 УК РФ, совершенным путем невнесения в документы и (или) регистры бухгалтерского учета и (или) отчетность (отчетную документацию) кредитной организации сведений о таких денежных средствах. Представляется вполне логичным считать последнее деяние разновидностью фальсификации предмета (ст. 172.1 УК РФ). Указанное обстоятельство сразу же порождает проблему разграничения ст. 172.1 и 172.3 УК РФ в указанной части их содержания. Что касается объективной стороны в ст. 172.1 УК РФ, то она гораздо шире, нежели в ст. 172.3 УК РФ, поскольку, помимо рассмотренного деяния, включает еще: а) подтверждение достоверности фальсифицированных сведений, б) представление их в Центральный банк Российской Федерации, в) публикацию или раскрытие таких сведений в порядке, установленном законодательством Российской Федерации. Обе рассматриваемые статьи по конструкции носят формальный характер, поскольку ни одна из них не предусматривает обязательного наступления общественно опасных последствий. Вместе с тем уголовная ответственность по ст. 172.3 УК РФ увязана с суммой сокрытых денежных средств, составляющей более трех миллионов рублей за период в пределах одного финансового года. Признавая частичную схожесть объективной стороны рассматриваемых составов, посмотрим на другие их элементы. Пожалуй, наиболее серьезные расхождения отмечаются между признаками субъективной стороны того и другого деяния, в частности целями их совершения. В статье 172.3 УК РФ законодатель не счел нужным дать указание на цель невнесения в документы и (или) регистры бухгалтерского учета и (или) отчетность (отчетную документацию) кредитной организации сведений о таких денежных средствах. Однако содержание объективной стороны рассматриваемого деяния не позволяет достоверно сформулировать цель его совершения, а, соответственно, и сопряженный с нею мотив преступления. Это порождает правовую неопределенность данной нормы. Между тем, как известно, безмотивных преступлений не бывает, и в данном случае мотивом (мотивами) может выступать и стремление уклониться от уплаты налогов, и ведение «теневой» банковской деятельности, и желание вывести неучтенные финансовые средства за рубеж, и легализация преступно нажитых доходов, и финансирование с их помощью терроризма, и подкуп должностных и контролирующих лиц, и т. п. Такие неопределенность и разновариантность возможной цели (целей) и мотивов, безусловно, затрудняют правоприменительную практику по делам данной категории. Напротив, в ст. 172.1 УК РФ цель совершения преступления достаточно конкретизирована – это сокрытие предусмотренных законодательством Российской Федерации признаков банкротства либо оснований для отзыва (аннулирования) у организации лицензии и (или) назначения в организации временной администрации. Полностью совпадают квалифицирующие признаки данных составов, предусмотренные их частями вторыми – совершение деяний, предусмотренных частями первыми, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой. Субъектами состава ст. 172.1 УК РФ являются руководители и другие ответственные лица (заместители руководителя, старшие бухгалтеры, бухгалтеры). В статье 172.3 УК РФ – это руководители и другие ответственные работники банковских и иных кредитных организаций. Таким образом, вырисовывается следующая картина. Введенная во исполнение международных правовых рекомендаций и предписаний отечественных антикоррупционных нормативных правовых актов в Уголовный кодекс два с половиной года назад ст. 172.3 «Невнесение в финансовые документы учета и отчетности кредитной организации сведений о размещенных физическими лицами и индивидуальными предпринимателями денежных средствах» оказалась полностью невостребованной правоприменительной практикой. Отчасти это можно объяснить некоторой схожестью объективных и субъективных признаков данной нормы с признаками ст. 170.1 УК РФ, но в большей степени – с признаками появившейся в 2014 году в уголовном законодательстве ст. 172.1 «Фальсификация финансовых документов учета и отчетности финансовой организации». Можно предположить, что деяния, имеющие признаки фальсификации финансовых документов, но совершаемые в кредитно-банковской сфере, также подпадают под действие ст. 172.1 УК РФ с условием, что невнесение соответствующих сведений в финансовые документы отчета и отчетности – суть та же фальсификация или ее специальная разновидность в виде преступного бездействия. Однако, как мы уже говорили, и ст. 172.1 УК практически бездействует. Нам удалось найти лишь одно уголовное дело, оконченное производством и рассмотренное с вынесением обвинительного приговора в суде первой инстанции по признакам ст. 172.1 УК РФ. Оно касалось обвинения гр-на К., главного бухгалтера ООО «Тандембанк» (кредитной организации, действующей на основании лицензии Центрального банка России), в удалении денежных средств, находящихся на счетах АБС «РС-Банк», из платежных поручений с целью недопущения их отражения в отчете о наличии неисполненных обязательств. Всего Банком не исполнено платежных поручений с истекшим сроком на общую сумму 2,9 млн рублей, которые не нашли отражения в отчетности [20]. Как видим, содеянное вполне вписывается и в рамки состава преступления, предусмотренного ст. 172.3 УК РФ, однако судебно-следственная практика предпочла при квалификации более широкое по содержанию и форме деяние в виде фальсификации финансовых документов учета и отчетности финансовой организации (ст. 172.1 УК РФ). Причинами того, что ст. 172.1 УК РФ также мало востребована, являются факторы общего порядка, характерные в целом для практики применения многих статей главы 22 УК РФ – «Преступления в сфере экономической деятельности», в данном случае – сложности доказывания заведомой недостоверности сведений, вносимых в учетные документы или документы отчетности, умысла на достижение целей сокрытия признаков банкротства либо оснований для аннулирования лицензии на совершение предпринимательской деятельности и назначения в организацию временной администрации, отсутствие опыта работы у следственных органов по такого рода делам и т. п. Это в особой степени касается и комментируемой ст. 172.1 УК РФ, содержание которой сформулировано, на наш взгляд, совершенно невнятно – без указания на цели и мотивы указанного деяния, без конкретизации содержания его объективной стороны. Следует также обратить внимание на некоторое несоответствие названия данной статьи и содержания ее диспозиции (ч. 1). В названии статьи употребляется нейтральное слово «невнесение», что может подразумевать под собой и неосторожную форму вины, и даже невиновное совершение деяния (по ошибке, невнимательности и т. п.). В содержании же объективной стороны используется слово «сокрытие», которое несет в себе признаки умышленного (пользуясь западной терминологией, преднамеренного, то есть заранее обдуманного) преступления. Резюмируя вышеизложенное, следует в очередной раз констатировать, что рассматриваемая статья 172.3 УК РФ является типичным образцом непродуманного, криминологически не обоснованного уголовно-правового законотворчества, обусловленного спонтанным реагированием законодателя либо на периодически появляющиеся в практике экономической, прежде всего предпринимательской, деятельности новые формы противоправного поведения, либо на рекомендации международных нормативных правовых актов (Конвенций), механически имплементируемых в отечественное уголовное законодательство, порождающее нормы-фикции, нормы-клоны, нормы с неопределенно оценочным содержанием, не воспринимаемые действующим законодательством и практикой его применения, множащие и без того большое число неработающих или «мертвых» норм. Сказанное в очередной раз говорит в пользу проведения более продуманной, системной, научно обоснованной уголовно-правовой политики, в частности в сфере противодействия экономической преступности, не отягощенной признаками конъюнктурных либо политически ангажированных подходов.

About the authors

V. I. Gladkikh

Author for correspondence.
Email: gladkich04@mail.ru
Russian Federation

References

Supplementary files