Return of supplementary investigation

Full Text

Формально сегодня в Уголовно-процессуальном кодексе РФ отсутствует институт дополнительного расследования. Фактически же мы имеем достаточно объемное правовое регулирование процедуры возвращения уголовного дела прокурору для, как изначально задумывалось, устранения препятствий к постановлению судом законного приговора, однако многократные изменения статьи 237 УПК разрушили ее первоначальную концепцию. В связи с этим вопрос о сущности института возвращения уголовного дела из судебных стадий на предшествующий им этап досудебного производства становится все более актуальным. Вся современная история развития этого института с начала обсуждения проектов нового Уголовно-процессуального кодекса в конце ХХ века, предшествовавшего принятию УПК РФ 2001 года, сопровождалась бурными научными дискуссиями [1–3], но и сегодня окончательная точка в ответе на этот непростой вопрос не поставлена. Несмотря на попытки законодательно ликвидировать институт дополнительного расследования в уголовно-процессуальном праве, его фактическое возрождение сегодня уже ни у кого не вызывает сомнений. Этот факт порождает необходимость еще раз переосмыслить роль дополнительного расследования в уголовном процессе с учетом накопленного исторического опыта и на основе анализа сложившейся в новых условиях судебной практики.

Принятая 12 июня 1990 года Первым Съездом Народных депутатов РСФСР Декларация о суверенитете России обозначила необходимость коренных преобразований во всех сферах жизни государства и общества¹. С разрушением СССР основы общесоюзного законодательства перестали действовать в качестве фундамента для российского нормо- творчества, начался этап формирования собственной правовой базы на основе новой Конституции Российской Федерации, в которой провозглашалась идея создания демократического правового государства, утверждался приоритет прав и свобод человека и гражданина. Важнейшим принципом функционирования правового государства провозглашался принцип разделения властей. Это представлялось логичным – без четкого разграничения компетенций между ветвями и органами власти невозможно надлежащее исполнение должностных обязанностей, а также контроль за деятельностью уполномоченных лиц и привлечение их к ответственности. Возникло ранее не известное в юридическом обиходе понятие – судебная власть.

24 октября 1991 года Верховный Совет РСФСР утвердил Концепцию судебной реформы (далее – Концепция), обозначив судебную реформу одним из важнейших направлений законопроектной деятельности².

Концепция указывала на проблемы, проявившиеся в ходе практической деятельности правоохранительных органов и органов юстиции, которые необходимо было разрешить на основе разделения между ними процессуальных функций обвинения, защиты и разрешения уголовных дел. Важнейшим средством разрешения проблем уголовной юстиции обозначалось лишение правосудия рудиментов обвинительной деятельности, таких как: право суда возбуждать уголовные дела, обязанность суда направлять подсудимому копию обвинительного заключения, обязанность восполнять пробелы предварительного расследования за счет самостоятельного поиска доказательств, оглашение судом обвинительного заключения, право суда первым допрашивать подсудимого, потерпевшего, свидетелей, обязанность суда продолжать процесс при отказе прокурора от обвинения, а также направлять уголовные дела на доследование при неполноте расследования [4]. Из перечисленного видно, что речь в основном идет об освобождении суда от обязанности исполнять активную обвинительную роль, превращении его в независимый орган судебной власти. Особое место среди несвойственных суду, как органу независимой от сторон судебной власти, полномочий занимала обязанность суда направлять уголовные дела для производства дополнительного расследования.

В УПК РСФСР основания и порядок направления дела для дополнительного расследования регламентировались статьей 232, включенной в главу о полномочиях судьи до назначения судебного разбирательства дела. Суду предоставлялось право направлять дело для дополнительного расследования в случаях:

1) неполноты произведенного дознания или предварительного следствия, которая не может быть восполнена в судебном заседании;

2) существенного нарушения уголовно-процессуального закона при производстве дознания или предварительного следствия;

3) наличия оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения, связанного с ранее предъявленным, либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении;

4) наличия оснований для привлечения к уголовной ответственности по данному делу других лиц при невозможности выделить о них материалы дела;

5) неправильного соединения или разъединения дела.

Аналогичное решение суд мог принять не только в стадии назначения судебного заседания, как бы она ранее ни называлась, но и в случае обнаружения указанных обстоятельств уже во время судебного разбирательства. При этом суд обязан был указать конкретные обстоятельства, подлежащие дополнительному выяснению. Именно это и давало основание рассматривать действия, направленные на устранение недостатков предварительного расследования, как объективное намерение подкрепить, усилить обвинение.

Концепция судебной реформы призывала к иному порядку, вследствие которого обвинительная власть должна была иметь в виду, что изъяны в следственной работе, неустранимые в суде, возможно, послужат причиной избавления обвиняемого от заслуженной кары, а значит, должна будет стремиться к повышению качества расследования и не надеяться на помощь со стороны суда.

Планировалось, что получив уголовное дело, судья будет изучать его только с точки зрения процессуальной правильности составления обвинительного акта и наличия в деле необходимых материалов, не вдаваясь, однако, в содержание документов. Выявив такие, можно сказать, формальные нарушения, судья, как говорилось в Концепции, «отказывается принять дело к производству и возвращает его прокурору» [4, с. 98]. При буквальном толковании текста Концепции можно заметить, что избавление от заслуженного наказания – то есть вынесение оправдательного приговора – в таких случаях рассматривалось как второе из двух возможных решений.

Положения Концепции судебной реформы немедленно, то есть еще до принятия нового Уголовно-процессуального кодекса, стали реализовываться в решениях Конституционного Суда РФ.

Первым стало Постановление Конституционного Суда РФ №7-П от 20 апреля 1999 года, которым несоответствующими Конституции РФ были признаны приведенные выше пункты 1 и 3 части 1 статьи 232 УПК PCФСР, которые обязывали суд по собственной инициативе при наличии соответствующих обстоятельств возвращать уголoвное дело для производства дополнительного расследования. В обоснование такого решения Конституционный Суд указал, что такая деятельность является проявлением не свойственной суду обвинительной функции и направлена на восполнение обвинения³.

3 февраля 2000 года в Определении № 9-О Конституционный Суд РФ разъяснил, что проявлением обвинительной функции является также обязанность суда вернуть дело для дополнительного расследования в случаях признания доказательств недопустимыми и невозможности устранения в судебном заседании обусловленных этим пробелов в доказательственном материале. В связи с этим пункт 2 части 1 статьи 232 УПК РCФСР в данной части также был признан несоответствующим Конституции РФ⁴. В то же время допускалось возвращение дела прокурору для устранения существенных нарушений угoловно-прoцессуального закона, если это не было связано с восполнением неполноты расследования⁵. При наличии таких нарушений, затрагивающих гарантируемые законом права участников уголовного судопроизводства, суд не может постановить законный и обоснованный приговор.

Поскольку признанные неконституционными нормы утрачивали силу и не подлежали применению⁶, возвращение уголовного дела оставалось возможным лишь с целью устранения существенных нарушений yголовно-прoцессуального закона, если это не было связано с восполнением неполноты предварительного следствия.

С учетом этих решений в УПК РФ, введенном в действие с 1 июля 2002 года, не предусматривалась возможность возвращения уголовного дела для дополнительного расследования из стадии судебного разбирательства. Институт возвращения уголовного дела для производства дополнительного расследования был заменен институтом возвращения уголовного дела прокурору для устранения препятствий к постановлению судом приговора. Новый институт рассматривался как принципиально отличающийся от прежних форм исправления следственных ошибок [5, с. 50]. Статья 237 УПК РФ в первоначальной редакции определяла перечень существенных процессуальных нарушений, в случае установления которых судья по собственной воле либо по ходатайству сторон возвращает дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом. К таким нарушениям было отнесено несоответствие обвинительного заключения или обвинительного акта требованиям УПК РФ, для устранения которых устанавливался срок пять суток.

Но что значит несоответствие требованиям УПК? Каким именно требованиям, если Уголовно-процессуальный кодекс весь и является совокупностью требований? Эта формулировка и по сей день является источником возможности расширительного толкования оснований возвращения уголовного дела прокурору.

04 июля 2003 года статья 237 УПК была дополнена чaстями 4 и 5, которые зaкрепили зaпрет нa производство cледственных или иных прoцессуальных дeйствий пo угoловному делу, вoзвращенному прoкурору. Дoказательства, пoлученные пo иcтечении пятиcуточного срoка либo при прoизводстве прoцессуальных дейcтвий, не прусмoтренных ст. 237 УПК РФ, признавaлись недoпустимыми. Необходимость такого дополнения была порождена практикой, поскольку в некоторых случаях без проведения следственных действий невозможно было выполнить указания суда. Например, если допрос обвиняемого был произведен в отсутствие защитника, устранить нарушение можно было только путем повторного допроса. В некоторых случаях, возвращая дело прокурору, суд не мог четко указать, какое именно нарушение закона должно быть устранено, так как фактическое основание возвращения дела состояло исключительно в отсутствии достаточных для подтверждения обвинения доказательств. Так, Р., Ф. и З. обвинялись в совершении разбойного нападения на водителя такси и его убийства с целью хищения имущества – автомобиля, выручки и иных находящихся в машине предметов. Возвращая дело прокурору, суд указал, что обвинительное заключение составлено с нарушением требований ст. 220 УПК РФ: в нем не указано время и место совершения преступления, формулировка обвинения содержала противоречия. В кассационном представлении государственного обвинителя содержалась просьба отменить судебное постановление ввиду отсутствия препятствий для рассмотрения дела судом. Верховный Суд РФ представление удовлетворил, указав, что изменение сущности обвинения возможно лишь при производстве дополнительного расследования, однако выполнение следственных действий статьей 237 УПК РФ не предусмотрено⁷.

В практической деятельности судов появились случаи, когда без возвращения дела прокурору суд не мог рассмотреть его по существу. В связи с этим в Конституционный Суд РФ стало поступать множество обращений, и уже 08 декабря 2003 года он расширил толкование п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, укaзав, чтo данная норма не исключает право суда по своему усмотрению или ходатайству сторон вернуть дело прокурору. О несooтветствии oбвинительного зaключения или обвинительнoго актa требoваниям УПК РФ могут свидетельствовать любые cущественные нaрушения угoловно-процессуальногo закoна при производстве расследования. Устранение таких нарушений невозможно без проведения cледственных и иных прoцессуальных дейcтвий, чтo, однако, не тoждественно вoзвращению дела для прoизводства допoлнительного рaссле- дования. Этo был первый шаг назад к полoжениям 2000 гoда. Пpи этoм, защищая свою прежнюю позицию, Кoнституционный Суд отметил, чтo вoзвращение делa прoкурору не должнo быть связанo с вoсполнением непoлноты произведеннoго дoзнания или предвaрительного cледствия. Пoложения чaсти четвертoй стaтьи 237 УПК РФ, закреплявшие запрет проведения следственных действий, признаны некoнституционными⁸, чем и был открыт «ящик Пандоры».

Множество дискуссий вызвал срок, установленный в ст. 237 УПК для устранения нарушений. Многие ученые-процессуалисты и сотрудники правоохранительных органов, как отмечалось в литературе, считали такой срок недостаточным [6, с. 90–92]. По данным Судебного департамента, в 2004 году в районные суды поступило на рассмотрение 718,5 тысячи уголовных дел. Из них 35 тысяч дел было возвращено прокурору и не поступило обратно в суды в установленный пятидневный срок, что на 32,1 % больше, чем за 2003 год⁹.

В связи со сказанным впоследствии положения частей второй, четвертой и пятой статьи 237 УПК РФ (о сроке, запрете проведения следственных действий и недопустимости доказательств, полученных за пределами срока) были отменены Федеральным законом от 02 декабря 2008 года № 226-ФЗ.

2 марта 2013 года в связи с жалобой Б. Т. Гадаева Конституционный Суд признал не соответствующими Конституции положения части 1 статьи 237 УПК РФ в части, исключающей возможность изменения обвинения в сторону, ухудшающую положение подсудимого. Внимание акцентировалось на защите прав потерпевшего и самостоятельности судебной власти, ее независимости от позиции сторон. В постановлении отмечается, что отсутствие у суда возможности удовлетворить ходатайство потерпевшего о возвращении уголовного дела прокурору ограничивает право потерпевшего на защиту от преступных действий, умаляет его честь и достоинство. Интересы потерпевшего в значительной степени связаны с разрешением вопроса о доказанности обвинения. Самостоятельное принятие судом решения о возвращении дела прокурору, без учета воли сторон, не является принятием на себя функции обвинения. Решение суда, направленное на исправление ошибок, допущенных на стадии предварительного расследования, не может рассматриваться как осуществление уголовного преследования, так как суд лишь указывает на нарушения прав участников уголовного судопроизводства, которые не могут быть устранены. «Иное вынуждало бы его принять решение, заведомо противоречащее закону, что в принципе недопустимо»¹⁰.

Вопрос – о каком заведомо противоречащем закону решении говорит Конституционный Суд? Возможными решениями суда являются вынесение оправдательного или обвинительного приговора (мы не учитываем тут специфику судебного решения при отказе государственного обвинителя от обвинения). Следовательно, исходя из анализа вышеуказанного Постановления, вынесение обвинительного приговора в случаях, когда имеются основания для предъявления обвинения в более тяжком преступлении, заведомо противоречит закону. Полагаем, что такие рассуждения могут привести к ошибочному, на наш взгляд, выводу, что любой оправдательный приговор может быть рассмотрен как противоречащий закону, ибо он явно не соответствует интересам потерпевшего. Исходя из такой логики, вынесение оправдательного приговора в любом случае означает, что права потерпевшего были нарушены должностными лицами, осуществившими предварительное расследование и не сумевшими собрать достаточных для обоснования обвинения доказательств. В неменьшей степени интересы потерпевшего оказываются незащищенными во всех случаях, когда лицо, совершившее преступление, не было привлечено к уголовной ответственности, когда уголовное дело за недостаточностью улик было прекращено или приостановлено в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности. Но могут ли такие нарушения прав потерпевшего быть устранены судом?

Изложенные доводы подтверждаются Определением Конституционного Суда № 824-О от 07 апреля 2022 года. Оправдательный приговор в отношении С. М. Голованюка и Я. С. Шейнина отменен судом апелляционной инстанции, дело возвращено прокурору в связи с установлением в деле признаков состава другого преступления, обвинение в котором С. М. Голованюку и Я. С. Шейну не предъявлялось. Жалоба С. М. Голованюка и Я. С. Шейнина Конституционым Судом не была принята к рассмотрению. В определении Конституционный суд сослался на ранее высказанную в постановлении 2013 года позицию ¹¹.

Последовательное изменение позиции Конституционного Суда и законодателя подтверждают тезис о том, что институт дополнительного расследования к настоящему времени восстановлен (и так он практиками и воспринимается) в прежнем виде, то есть в таком, каким он был до начала судебной реформы, каким он был по УПК РСФСР, который, напомним, был основан на иной системе принципов, принимался в условиях иной Конституции, чем действующий Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Примеров тому несть числа.

В 2010 году Д. обвинялась в совершении незаконного сбыта и покушении на незаконный сбыт наркотических средств в особо крупном размере. В ходе рассмотрения судом уголовного дела подсудимая Д. не признала вину, пояснила, что ее перепутали с другой цыганкой, а сверток с наркотическим средством подбросил сотрудник полиции. Допрошенные в судебном заседании свидетели по-разному описали обстоятельства произошедшего. При этом двое из свидетелей указали на то, что подсудимая Д. не является женщиной, передавшей наркотическое средство. Государственный обвинитель заявил ходатайство о возвращении уголовного дела прокурору в связи с допущенными в досудебном производстве существенными нарушениями закона. Удовлетворяя ходатайство, суд мотивировал возврат дела прокурору невозможностью сделать однозначный вывод об обоснованности предъявленного обвинения, неполнотой произведенного предварительного следствия, невозможностью устранения выявленных в ходе судебного рассмотрения противоречий, касающихся фактических обстоятельств произошедшего. Фактически суд указал на недоказанность обвинения, что, исходя из ст. 14 УПК, является основанием постановления оправдательного приговора. Постановление суда не обжаловалось. Через три месяца данное уголовное дело было вновь направлено в суд. Подсудимая Д. была приговорена к 9 годам 6 месяцам лишения свободы. Приговор суда не обжаловался¹².

Еще примеры. В 2017 году глава сельского поселения А. обвинялся в злоупотреблении должностными полномочиями (часть 2 статьи 285 УК РФ). Подсудимый А. вину не признавал. В ходе рассмотрения дела суд установил, что органы предварительного следствия в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении не указали, какими конкретными служебными полномочиями глава сельского поселения злоупотребил. В связи с существенными нарушениями закона, неустранимыми в судебном заседании, суд постановил вернуть уголовное дело прокурору. Постановление обжаловалось прокуратурой, но апелляционной инстанцией было оставлено без изменений. В ходе дополнительного предварительного следствия обвинение было изменено на часть 2 статьи 286 УК РФ – превышение должностных полномочий. В 2020 году по делу вынесен обвинительный приговор, который обжаловался как стороной защиты, так и стороной обвинения, но был оставлен без изменений¹³.

Гражданин Ж. органами предварительного следствия обвинялся в нарушении правил охраны труда, совершенном лицом, на которое возложены обязанности по их соблюдению, повлекшем по неосторожности смерть человека (ч. 2 ст. 143 УК РФ). В судебном заседании государственный обвинитель заявил, что дело необходимо возвратить прокурору для установления истины и устранения неполноты предварительного следствия, проведения дополнительной экспертизы, а также в связи с несоответствием обвинительного заключения обстоятельствам уголовного дела. Суд постановил возвратить уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом. Решение было обосновано тем, что возложение на суд обязанности подменять деятельность органов обвинения не согласуется с предписанием ч. 3 ст. 123 Конституции РФ и препятствует независимому и беспристрастному осуществлению правосудия. Кроме того, суд отметил, что не установлена субъективная сторона состава преступления, противоречия предъявленного обвинения не устранены, отсутствует возможность проследить причинную связь между действиями Ж. и гибелью Ф., что влечет за собой невозможность постановления приговора по указанному обвинению на основании обвинительного заключения¹⁴.

Таким образом, во всех рассмотренных случаях имелись основания для вынесения оправдательного приговора. Однако в нарушение принципа состязательности стороне обвинения было создано преимущество, предоставлен второй шанс доказать выдвинутое ею обвинение. Цель возвращения дела – изменение существа обвинения, проведение допросов свидетелей, то есть поиск и собирание дополнительных обвинительных доказательств, восполнение пробелов предварительного следствия. В последнем случае государственный обвинитель прямо указал на необходимость дополнительного расследования. Соответственно, судебная практика развивается вопреки прямому указанию закона, правоприменители толкуют закон в том правовом значении, которое им удобно в конкретном деле. Пункт 1 части 1 статьи 237 УПК РФ со ссылкой на существенные нарушения уголовно-процессуального закона суд и государственный обвинитель используют как основания для возвращения дела прокурору во всех случаях, когда имеются основания для вынесения обвинительного приговора.

Расширив толкование оснований возвращения уголовного дела прокурору, Конституционный Суд Российской Федерации позволяет суду по своему усмотрению возвращать уголовное дело прокурору, в том числе для устранения неполноты предварительного расследования и производства следственных действий. В таких действиях судов Конституционный Суд Российской Федерации не усматривает обвинительного уклона, ссылаясь на самостоятельность, независимость суда и необходимость расширения функции судебного контроля. На первый план выдвигается защита прав потерпевшего. Анализ позиций Конституционного Суда может привести к парадоксальному выводу: вынесение оправдательного приговора не соответствует закону в случаях, когда сохраняется возможность восполнения доказательств в ходе дополнительного расследования. Таким образом, ранее упраздненные нормы о дополнительном расследовании в полном объеме находят свое отражение в многократно измененной статье 237 УПК РФ. Поставлены под угрозу принципы состязательности сторон и презумпции невиновности.

¹ Декларация СНД РСФСР «О государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» от 12 июня 1990 г. № 22-1 // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1990 г. № 2. Ст. 22. URL: https://vedomosti.rsfsr-rf.ru/1990/2.

² Постановление ВС РСФСР «О Концепции судебной реформы в РСФСР» от 24 октября 1992 г. № 1801-1 // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991 г. № 44. Ст. 1435 URL: https://vedomosti.rsfsr-rf.ru/1991/44.

³ Постановление Конституционного Суда РФ «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 3 части первой статьи 232, части четвертой статьи 248 и части первой статьи 258 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда города Нижний Новгород» от 20 апреля 1999 г. № 7-П // Российская газета. 1999 г. № 80.

⁴ Определение Конституционного Суда РФ от 03 фев- раля 2000 г. № 9-О «По жалобе гражданки Берзиной Людмилы Юрьевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 2 части первой статьи 232 УПК РСФСР» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 13. Ст. 1428.

⁵ Постановление Конституционного Суда РФ от 04 марта 2003 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 2 части первой и части третьей статьи 232 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Л. И. Батищева, Ю. А. Евграфова, О. В. Фролова и А. В. Шмелева» // Российская газета. 2003. № 50.

⁶ Федеральный конституционный закон «О Конс- титуционном Суде Российской Федерации» от 21 июля 1994 г. № 138-139 // Российская газета. 1994 г. № 50.

⁷ Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 23 апреля 2003 г. № 63-о03-1. URL: https://vsrf.ru/lk/practice/cases/5511087 (дата обращения: 01.02.2023 г.).

⁸ Постановление Конституционного Суда РФ от 08 декабря 2003 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан» // Российская газета. 2003. № 257.

⁹ Обзор деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей в 2004 году // Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=80&item=861 (дата обращения: 01.02.2023).

¹⁰ Постановление Конституционного Суда РФ от 02 июля 2013 г. № 16-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б. Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда» // Российская газета. 2013. № 151.

¹¹ Определение Конституционного Суда РФ от 07 апреля 2022 г. № 824-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Голованюка Сергея Марковича и Шейнина Якова Самсоновича на нарушение их конституционных прав частью третьей статьи 15, пунктом 1 части первой статьи 237 и частью первой статьи 252 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&ts=LervBOTIjYbCnk7R3&cacheid=7328510807A8E4616D239BBA8A610F8D&mode=splus&rnd=1XrBmA&base=ARB&n=709086#a0YLOOTyOpWZ1T22 (дата обращения: 01.02.2023).

¹² Архив Красноярского районного суда Самарской области за 2010 г.

¹³ Архив Красноярского районного суда Самарской области за 2020 г.

¹⁴ Архив Кинельского районного суда Самарской области за 2022 г.

About the authors

Elena V. Leonova

Author for correspondence.
Email: lev0329@yandex.ru

postgraduate student of the Department of Criminal Procedure and Criminalistics

References

Supplementary files